– Как винно-водочный магазин, только с сидячими местами и, по-моему, даже с бильярдным столом. Но это нехорошее место, не для молодой девушки.
– Ничего страшного, захвачу пистолет.
– Правильно, – сказала миссис Нгуен и решительно кивнула, хотя сама наверняка ни разу в жизни не держала пистолета в руках. Ее конторка представляла собой несокрушимую крепость – миссис Нгуен была защищена не только стеклом. Она также запирала за собой дверь, когда выходила в заднюю комнату, чтобы отсчитать сдачу клиенту или провести платеж по кредитке.
– Я шучу, миссис Нгуен.
– Но у тебя же есть пистолет, почему бы и не взять? Здесь можно носить оружие. Хотя тебе, может, и нельзя. И, наверное, в барах нельзя. Они обычно вешают таблички и запрещают оружие. Но ты свой возьми и оставь его в машине. Лучше взять, чем потом жалеть.
Дома Тесс раздражало, когда другие – Китти, Тайнер, родители – подсказывали ей, как обезопасить себя. Здесь же она немного скучала по их брюзжанию и согласилась с необходимостью быть осторожной.
Через несколько миль к югу от 410-й кольцевой трассы показалось, что Сан-Антонио исчез и тьма поглотила «Тойоту». И хоть небо было усеяно звездами, светлее от них не становилось. Не верилось, что в этой кромешной тьме существовало хоть что-нибудь, не говоря уже о байкерском баре, на сцене которого выступала авангардная группа, играющая польку и блюграсс. Но вскоре он появился, неожиданно, как мираж.
Смотреть было особо не на что: невысокое здание из шлакобетона, которое казалось еще меньше из-за огромного двора, освещенного рождественскими огоньками. Вывески не было видно, но Монаган попала правильно, судя по припаркованным транспортным средствам – несколько мотоциклов, в основном марки «Харли-Дэвидсон», некоторые изрядно покореженные, изношенные семейные автомобили, какие обычно достаются студентам колледжей, совсем чуть-чуть дорогих иностранных машин, наверняка стоящих больше годового заработка Тесс. «Кто-то решил проехаться по трущобам», – подумала она. Зачем иметь много денег, если не можешь похвастать ими перед теми, у кого их нет?
Она посмотрела на часы. Без пары минут два; посетители выстроились вдоль края двора, возле длинного и низкого, до пояса, охлаждаемого прилавка на колесах. Мобильный бар.
– Еще работаете? – спросила она, когда очередь наконец дошла до нее. Бармен оказался пожилым мужчиной с густыми длинными бакенбардами, которые то входили в моду, то выходили из нее, пока он их упорно носил.
– Конечно, – ответил он, откручивая крышку на бутылке колы и передавая ей. Тесс дала пять долларов, и мужчина положил их в карман.
– Без сдачи?
– Монополии – жуткая штука, да?
– Не обдирай ее, Сэм, – вмешался приятный женский голос. – Или выдай сдачу, или налей пива.
– Она с тобой, Крис? – в голосе бармена послышалось раскаяние. – Извини, не знал. Думал, она из тех детей, что стали сюда бегать, когда про группу написали в «Игл».
Он обменял колу на что-то называющееся «Шинер Бок»
[120].
– Все твои друзья и друзья Рика – мои друзья.
Он переместился в конец бара в ожидании следующего клиента. Тесс заметила, что он доставал пиво под мобильным баром из пластиковых холодильников, а не из металлических, и брал только наличные деньги, а кредитные карты – нет.
– Лазейка в законе об алкоголе, – объяснила ее защитница. – После двух «Гектор» становится частным клубом, только для членов. Если Сэм тебя не знает, не продаст.
– Так я теперь член клуба?
– Да, именно поэтому ты и не получила сдачи. Пиво стоит два доллара за бутылку, и ты теперь можешь получить безалкогольные напитки – колу, имбирный эль или тоник – за доллар. Еще есть еда, хотя народ здесь мало ест. Только чипсы, шкварки – и тамале
[121], если у жены Сэма появляется настроение.
Новообретенная подруга была блондинкой лет двадцати пяти в вышитой белой блузе и свободно качающихся серебряных серьгах. Костюм явно был мексиканским, но эта крепкая розовощекая особа походила в нем на фройляйн с этикетки «Девушки из Санкт-Паули»
[122], устроившую себе отрывной вечерок.
– Что ж, спасибо, – сказала Тесс, непривычная к такой доброте от незнакомцев. – Благодаря тебе я почуствовала себя в своей тарелке. Меня зовут Тесс Монаган.
– Кристина Йоханссен, – ответила девушка, протягивая руку, – «Гектор» в первый раз давит. Но ты в надежных руках. Откуда ты узнала о «Las Almas Perdidas»?
Тесс не сразу вспомнила, что это новое название группы Ворона.
– На самом деле я давно с ними знакома. Эд раньше играл в группе в Балтиморе. Она называлась «По и белое отребье».
– Ты знаешь Эда Рэнсома? – У Крис аж перехватило дыхание. – Правда?
– Мы работали вместе в книжном магазине моей тети.
– Обалдеть! Энрике… – Крис схватила Тесс своей теплой и потной, как у маленькой девочки, рукой и потащила к ближайшему столику, за которым со скучающим видом сидел высокий мужчина.
Он был темноволосым, контрастируя со своей знакомой, и одет был под стать посетителю сельской дискотеки – белая рубашка, пиджачок, цивильные брючки.
– Энрике, она знает Эда Рэнсома.
– Постарайся не сойти с ума, милая, – его произношение удивило Тесс: первый человек с настоящим техасским акцентом, что она встретила. Хотя акцент и не соотносился со смуглой кожей и профилем ацтекского воина. – Это ж не Вилли Нельсон и не Мерл Хаггард
[123]. И даже не Фредди Фендер
[124].
– О, Энрике, – если гласные у Кристины звучали на среднезападный манер, то «р» в имени своего возлюбленного она произносила с вибрацией. – Вечно ты со своим кантри. Мне так повезло встретить мексиканца, а у него душа Линдона Джонсона.
– Я больше похож на Кеннеди, дорогая, – сказал он, вытягивая длинные ноги. Обувью он уже не напоминал старшеклассника: носил черные блестящие ковбойские сапоги, а не мокасины с кисточками. – Симпатичный, харизматичный, с большим политическим будущим, женщины от меня без ума.
Кристина хмыкнула:
