– Ворон был не первым, кого я здесь нашла, – вздохнула Тесс. Она начинала понимать, почему Марианна не любила повторять одну и ту же историю по несколько раз.
И все же она испытывала странные ощущения, пересказывая и подправляя историю для Тайнера. Мысленно Тесс представляла движущуюся по карте точку, как в старых фильмах, – индикатор ее перемещений из Шарлотсвилла в Остин, а затем в Твин-Систерс и Сан-Антонио. Тайнер слушал не перебивая. Он был превосходным слушателем, когда не кричал.
– Значит, Ворон оказался замешан в этих убийствах – и старом, и новом, – наконец заключил он. – И продолжает подавать знаки, будто что-то должно случиться на выходных, но ты не знаешь, что и почему.
– Ты все правильно понял.
– А тебе не приходило в голову, что Ворон скрывает что-то об Эмми не из-за неуместного благородства или слепой любви, а из-за того, что сам в этом замешан?
– Ворон не может быть замешан в убийстве, – сказала Тесс в надежде, что ее голос прозвучит достаточно убедительно, несмотря на то что она сама сомневалась в правдивости своих слов. – Он не может поставить мышеловку.
– Оправдать убийство парня вроде Тома Дардена не составляет труда, особенно если веришь, что этот Дарден сам был убийцей.
– Но Эмми об этом не знала, полиция никому ничего не рассказывала.
– Пусть этот детектив, Гусман, сказал, что он не сообщал членам семьи о своих подозрениях, но скрыть что-то не так уж просто. Сан-Антонио – большая деревня, как и Балтимор.
– Хотела бы я оказаться в Балтиморе, – сказала Тесс.
– Почему это?
– Потому что тогда я могла бы пойти в «Медного слона», навалиться на барную стойку и тихонько постанывать, пока Виктор не сделает мне двойную порцию виски, – у Виктора двойная порция была как четверная у любого другого бармена. – Потом позвонила бы Финни в «Бикон-Лайт», и он помог бы мне во всем разобраться. У него всегда, как у белки, припасено немного информации.
– Значит, тебе просто нужен южнотехасский Финни, – сказал Тайнер.
– Жаль только, я таких не знаю. Был тут один старый писака Джимми Ахерн. Он написал книгу, о которой я тебе рассказывала, но я не видела его статей в «Игл». Наверное, уже умер или отошел от дел. Хотя… – Она почувствовала себя глубоководной ныряльщицей, отправляющейся за крошечной жемчужиной в недра собственной памяти. – Я знакома с одним местным репортером. Он помогал мне, когда я проверяла данные по Розите Руис. Может быть, он еще здесь. Эй-Джей… Шеппард.
– Я смотрю, у тебя наконец-то заработали мозги. – Тесс знала, что если бы она сейчас видела Тайнера на той стороне провода, он бы указывал на нее пальцем. Еще одна причина обрадоваться тому, что видеосвязь пока не распространена.
– Вот дура. Я-то думала, они у меня всегда работали.
Но он еще с ней не закончил:
– Ладно, а как идут твои тренировки?
– Да идут себе. Без лодок, без рек, но я прыгаю через скакалку, бегаю, отжимаюсь, приседаю.
– А вчера много пробежала?
– Вчера у меня не получилось побегать…
– Нужно бегать шесть миль, – сказал Тайнер. – И тренироваться с интервалами. Там есть какие-нибудь холмы? Я всегда представлял себе Техас плоским и пыльным.
– Местами холмы здесь покруче, чем в Балтиморе. Сан-Антонио на самом деле очень даже красивый город. Но, Тайнер…
– Шесть миль, – повторил он. – А я пока разберусь c войной пирожников в восточном Балтиморе.
* * *
Шаги за спиной – не пустой стереотип для девушек, которые бегают в малолюдных местах. Тесс, которая занималась спортом бо́льшую часть жизни, нигде не чувствовала себя такой незащищенной, как на пустынной тропке, когда слышала, как невидимый бегун сокращает расстояние, тяжело дыша и шлепая ногами по твердому грунту. Кто-то хочет ее обогнать? Или поймать? Пятнадцать лет пробежек без происшествий не избавили Тесс от мыслей о худшем. Ведь, в конце концов, многих людей постигали неудачи. Теперь, когда она бежала по дорожке в Брекенридж-парке, ей оставалось лишь надеяться, что это не был тот самый случай.
Она заняла правую половину дорожки, чтобы пропустить вперед нагонявшего ее бегуна. Но невидимый преследователь сбросил скорость, словно хотел соблюдать дистанцию. Периферийным зрением Тесс уловила фигуру мужчины ее роста, немного приземистого телосложения, с короткими худыми ногами. Было заметно, что он сильно напрягался, чтобы не отставать от нее. Она бежала с расчетом, чтобы преодолеть расстояние в милю за девять минут, но ему такая скорость давалась нелегко.
– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – спросил он, и ей пришлось взглянуть на него. Это оказался Стив Виллануэве, охранник, что служил в полиции.
– Пожалуйста. Ты рядом живешь?
– Нет, но я люблю бегать здесь по утрам. А летом сюда можно приезжать ради тени. Тебе еще сколько бежать?
Она посмотрела на часы.
– Минут двадцать как минимум.
Он попытался изобразить воодушевление.
– Отлично.
– Давай прибавим.
Она ускорилась в направлении протяженного пологого холма, который заметила еще в первый день пребывания и рядом с которым находился сад в японском стиле.
– Это японский чайный сад, – сказал Стив, когда они бежали в гору. Говорить на бегу ему было нелегко, но он очень старался. – Как его только не называли… После Перл-Харбора его стали называть китайским. Потом он стал затопленным садом – хотя в этом не было никакого смысла. А позже решили вернуться к первоначальному названию. Кто знает, – он сделал несколько быстрых вдохов, почти как астматик, – может, еще при моей жизни «Техас» опять станут, как раньше, писать «Tejas», а не «Texas».
Тесс кивнула. Некоторые придерживаются мнения, что поддерживать разговор во время пробежки нужно лишь в том случае, если хочешь продемонстрировать собеседнику, что ты кислорододышащее существо, а не способен обходиться без воздуха, как глист. Но это лишь мнение. Для Монаган же одной из прелестей пробежки была возможность поразмышлять и зарядиться энергией в спокойной обстановке.
– Тут в амфитеатре иногда устраивают классные концерты. – Опять пауза, опять несколько тяжелых вдохов. – В первый раз в жизни я попал на концерт, когда мне было четыре года. Тогда играла какая-то христианская группа с Малышом Рикки на ударных. Ну, ты помнишь Малыша Рикки из сериала «Я люблю Люси»
[173]. Бабалу!
Тесс подумала, как бы ему ответить, чтобы проявить вежливость, но ничего не придумала.
– Наверное, они были ужасны… по нынешним меркам, – для завершения фразы ему не хватило воздуха. Он говорил слегка запинаясь, будто излечившийся заика, и дело было не только в том, что он задыхался. Она подумала, что английский, вероятно, был его вторым языком. В отличие от болтливого Рика, чей набор самопародийных акцентов варьировался от деревенщины до Фрито Бандито
[174], Стив пытался говорить пресным тоном диктора.
