Развод вылетел у Тесс из головы: девушка из Галверстона уехала в Калифорнию. Это был один из немногих правдивых фактов, что она узнала от Марианны.
– Извини.
– За что? Теперь это просто очередная история. Просто бытовая история конца двадцатого века. Как половина всех браков, – он остановился, восхищенный собственным выводом. – Если честно, я никогда этой статистике не придавал значения. Разве она о чем-то говорит? К тому же кто-нибудь вроде Элизабет Тейлор искажает данные. Разводы с Ричардом Бертоном – считать их за два раза или за один? Как бы там ни было, у нее все сто процентов браков заканчивались разводом. Видишь, это просто единичный случай.
– Не сто процентов. Семь восьмых, то есть меньше девяноста.
– Почему это?
– Майк Тодд погиб в авиакатастрофе. Значит, семь раз она разводилась и один раз овдовела. Ник Хилтон, Майкл Уилдинг, Майкл Тодд, Эдди Фишер, Ричард Бертон, Ричард Бертон, Джон Уорнер, Ларри Фортенски. Пока все.
Клей выглядел совершенно ошеломленным.
– Зря ты хранишь все это в голове. Оно занимает место, которое можно было бы использовать для чего-нибудь полезного.
– Пожалуй, мне не стоит доставать из памяти все, что там хранится, – сказала Тесс и легонько стукнула ладонью по голове, будто выбивая из нее информацию. – Ой, что-то застряло рядом со словами песни из «Флинтстоунов». Впрочем, ты бы удивился, если бы узнал, какого рода информация может иногда оказаться полезной. Готова биться об заклад, что некоторые вещи, которые рассказала мне Эмми, когда мы с ней общались, или даже ты или твой отец, пусть и кажутся незначительными, но могут помочь мне найти ее.
Она думала, ее слова должны были показаться значительными, но на Клея они не произвели впечатления.
– Мне это напоминает урбанистическую археологию. Но она, по крайней мере, имеет смысл.
– Что ты имеешь в виду?
– На Аламо-стрит есть отель, он называется «Фэйрмаунт». Раньше это была ночлежка на другом конце города, и ее перенесли с одного места на другое за два дня. Думаю, это могло попасть в Книгу рекордов Гиннесса – не как самое большое здание, которое перенесли, но как самое большое, которое переместили на резиновых покрышках по городским улицам.
– В Балтиморе любят такие вещи. Какую-нибудь выдающуюся ерунду.
Чем дольше она находилась в Сан-Антонио, тем больше видела, как много общего у этих двух городов.
– Только при чем здесь археология?
– Когда стали расчищать место под отель, то увидели, что оно полно мусора, который остался после сражения в Аламо. Нашли разбитый фарфор, оружие и даже нестреляное пушечное ядро. Но перемещение отеля нельзя было откладывать. Поэтому все эти вещи стали просто выгребать лопатами и вывозить на грязных фурах, чтобы потом отсеять в Техасском университете. Не лучший способ, но иногда другого выхода просто нет.
– Так в чем смысл этой истории, Клей? Что я тоже должна отсеять кучу грязи?
Внезапно он по непонятной причине рассердился.
– Я говорю, ты можешь копать целую вечность, но будешь находить только хлам. И даже если найдешь что-то существенное, не будешь знать, как им воспользоваться, пока не потратишь годы на то, чтобы все изучить. Нельзя просто так куда-то заявиться и сразу все узнать. Нельзя прийти в семью, какая бы это ни была семья, и думать, что ты все о них знаешь лишь потому, что слышала какие-то сплетни или прочитала какую-то паршивую книжицу. Ты не знаешь ни моего отца, ни меня, ни Эмми. Ты не понимаешь ничего из того, что видела. Ты просто тупая туристка с вытаращенными глазами. Очень жаль, что здесь нет для тебя магазина сувениров. Тогда ты хотя бы уехала с красивым брелоком для ключей.
С этими словами он поднялся со скамейки и побежал к выходу, в сторону той самой стены, у которой Уильям Барретт Тревис проводил черту, которая отделяла мужчин от трусов. Однако нет уверенности в том, что история эта правдива.
Глава 24
– Бикини.
– Что?
– Тот детектив, Марти Дэймонд, – сказал Рик Трэхо, когда они ехали по Остин-хайвей. В этот раз дорога казалась Тесс знакомой.
– В смысле – бикини? Ходит в купальнике, что ли?
Тесс представила себе загорелого старичка, намазанного засохшим на солнце жиром и с животом, вываливающимся из пурпурного купальника. Это был не лучший образ, который можно было представить после позднего обеда в «Ла Калеса». Рик преподал ей очередной урок по поеданию тако – меню, по его словам, было истинно мексиканским, а не техасского извода – и там предлагали те же блюда, что и в «Эспехо Верде». Несмотря на эту неприятную ассоциацию, все, что она могла сделать, – это удержаться от того, чтобы выйти в прохладный дворик и во весь голос пропеть: «Сколько это уже продолжается?»
[185] Лишь одно Тесс знала наверняка: она никогда не собиралась возвращаться к говяжьему фаршу, сыру чеддер и нарезанной зелени из набора для приготовления тако фирмы «Олд Эль Пасо».
– Бикини – это название улицы, – сказал Рик. – У всех улиц в этом микрорайоне гавайские и окологавайские названия. Вайкики, Молокаи. Здесь многие жители – отставные военные. Мне кажется, благодаря тихоокеанской тематике они чувствуют себя как дома.
Дома в этом северо-восточном квартале напоминали маленькие ранчо. Одни разрушились от времени, но другие были бережно сохранены. Лужайки казались здесь чем-то вроде фетиша. Тесс подумала, сколько сил нужно потратить, чтобы сохранить дворик таким зеленым и пышным в климате Сан-Антонио. За все время, проведенное в этом городе, она ни разу не видела, чтобы лил дождь.
Теперь они ехали по улице Молокаи. По улице с майларовыми пакетами в руках шли ведьма, два маленьких скелетика и какой-то мультяшный супергерой, которого Тесс не идентифицировала.
– Хеллоуин, – сказала она. – Я совсем о нем забыла. Слишком много гадостей и никаких радостей.
Рик пробурчал что-то в ответ. У него было плохое настроение, и весь обед он был погружен в раздумья, лишь едва прикоснувшись к еде. Тесс доела его carne tampiquena
[186]. Он упомянул что-то о ссоре с Кристиной, но Тесс не понимала, почему это так его расстроило: перебранки казались краеугольным камнем их отношений.
– У него, наверное, хорошее порнушное имя, – заметила она, просто чтобы нарушить молчание. – Наш друг-детектив, Марти Даймонд. Хорошее порнушное имя, а вот сериальное не очень.
– Что?
– Не знаешь, как получается порнушное имя? Берешь имя своего домашнего животного из детства и название улицы, где жил ребенком, вот тебе и порнушное имя. У меня было некрасивое, но я потом схитрила и взяла название соседней улицы, где живу сейчас. И я стала Твити Шекспир. А твое как?
