– Моя родня постоянно интересуется, не случилось ли со мной чего, – сказала Джеки, усаживая Лейлу себе на колени. – На самом деле это означает, что они хотят, чтобы со мной что-нибудь случилось.
– Феллс-Поинт
[31] все еще белый, – сочувственно сказала Китти. – Хотя могло быть и хуже. Я слышала, недавно темнокожей женщине в Кантоне
[32] взорвали почтовый ящик через неделю после переезда.
Джеки пыталась вытереть личико Лейлы. Они приехали менее часа назад, но ребенок уже успел скинуть оба розовых ботиночка – в тон джемперу – и потерять носок. Девочка была удивительной непоседой, а ее глаза полнились весельем. Таким заразительным, что Тесс улыбнулась от одного лишь взгляда на нее.
– По крайней мере, «Лексус» у меня того цвета, – проворчала Джеки, но ее черты смягчились, когда Лейла погладила ее по щекам своими детскими ручками, имитируя мамины движения, когда та вытирает вымытую посуду.
– Кто будет пирог со взбитыми сливками? – спросила Китти.
Хоть в чем-то все проявили единодушие.
– Так что ты думаешь? – спросила Китти у Джеки, как только Тесс набила рот. – Действительно ли Тесс думает о Вороне и просто притворяется, что это не так? Может, она любит его и упрямится из-за неуместной гордости, как думаешь?
– Не знаю, была ли она когда-нибудь в него влюблена. Меня тогда рядом не было. Но она определенно с ним не покончила, ты же понимаешь, о чем я? Иногда мужчина, знаешь, как кусок пирога, который ты хочешь съесть, но тебе нельзя, потому что сидишь на диете. Тычешь его вилкой, двигаешь туда-сюда по тарелке, делаешь все, что угодно, лишь бы не съесть. Но все равно думаешь о нем.
– Да ну? – Китти так впечатлила эта аналогия, что она вынула из куска едва вонзенные зубы. – Я такого никогда не чувствовала к мужчине. Да и к пирогу тоже, если уж на то пошло.
– Уж ты за собой крошек не оставляешь, – Тесс надоело, что ее обсуждают в третьем лице. – А ведь уже, кажется, прошел месяц с тех пор, как ты с кем-то «встречалась»?
Китти пожала плечами:
– Наверное, просто не хочется. Раз уж мы перешли на гастрономические аналогии, у меня синдром миндального драже.
– Что-что?
– Раньше я его любила, – сказала тетка, словно констатируя факт, который Тесс и без того должна была знать. – Каждый день ела. И вдруг в один прекрасный день очередная миндалина просто не полезла.
– Так ты больше никогда не хочешь быть с кем-то или устала наконец от тупых красавчиков, строем ходивших за тобой всю жизнь?
Китти отдала свою тарелку Эсски, и та вылизала остатки взбитых сливок. Заговорив снова, она произносила слова медленно и осторожно, будто делала признание.
– Сегодня мне попался один мужчина. Он пришел с пачкой книг и в шортах, хотя уже не сезон. У него превосходные ноги. Вы же знаете, как мне нравятся мужские икры. Он дал мне знать, что не женат и очень не прочь сходить на двойной сеанс Фрица Ланга
[33] в «Орфее». Мне достаточно было сказать всего одно-два слова, чтобы договориться о свидании, если бы я захотела. Но я не захотела, сама не знаю почему.
– Я дала зарок держаться от мужчин подальше, еще до того, как у меня появилась Лейла, которую я должна растить, – сказала Джеки. – Когда я пыталась начать бизнес, я чувствовала себя батарейкой, из которой выкачивают всю энергию. Теперь я мать-одиночка, и всю энергию из меня уже выкачали. Даже несмотря на помощь и поддержку от вас, подруги, я почти всегда чувствую себя истощенной. Если бы я и встретила мужчину, зачем он мне нужен? И зачем ему нужна я? Чтобы смотреть, как я сплю перед телевизором в девять вечера?
Тесс ничего не стала рассказывать. Ее воздержание – от мужчин, от любви, от страсти и всех трудностей и заблуждений – напоминало «12 шагов»
[34]. Шаг за шагом, день за днем – и всегда помнишь, сколько дней уже прошло. Ей нравятся мужчины. И она им нравится.
– Похоже, я больше не собираюсь встречаться с мужчинами, – сказала она. – Это потому, что мне стукнуло тридцать?
– Ты теперь стала здоровее, – ответила Китти. – Здоровее душой. У тебя больше нет вредных флюидов, что были раньше. Нет числа мужчинам, которых инстинкт тянет к уязвимым женщинам, и поэтому всегда кто-то крадется за тобой, чтобы использовать в своих целях.
– Но в тебе же нет ничего такого вредного, а за тобой всегда бегала толпа мужиков, – заметила Тесс в ответ.
– Я на другом краю спектра – от меня исходит истинное равнодушие. Они начинают думать, что я – идеальная женщина, потому что хочу только их тело, а в итоге заявляют, что я бессердечна. Если бы ты только знала, сколько мужчин обвиняли меня в том, что я воспринимаю их как объекты и использую только ради секса.
Китти рассмеялась, довольная собой. Лейла захлопала своими детскими ладошками и рассмеялась вместе с ней, а Джеки лишь тряхнула головой и хмыкнула:
– Придурь белой девки!
Это было одно из ее излюбленных выражений, но Тесс показалось, что в данном случае оно неуместно. У белых и черных разные патологии, но они патологии. Ценить мужчин, которые не ценят тебя. Действовать по их воле, вместо того чтобы отхватить себе что-нибудь у них. Переживать из-за размера задницы. Неожиданно ей захотелось взять Лейлу на руки и сказать ей, что к тому времени, когда она подрастет, все эти проблемы будут решены.
Джеки подняла газетную вырезку, которую Китти оставила на столе.
– А он ничего. Надеюсь, ты позвонишь ему и убедишься, что с ним все в порядке.
– Нет, не позвоню. Пусть сам звонит, если хочет поговорить. Номер не изменился, хоть его и убрали из телефонной книги.
– Ты уверена, что он сам это прислал? – В Джеки проснулась профессиональная сторона ее личности – Великий Инквизитор со стальным взглядом, превративший свой инвестиционный бизнес в такое выгодное предприятие, что клиенты уже начали наниматься туда на работу.
– Да не уверена я – но ведь он единственный, кого я знаю в Техасе.
– Единственный, кого ты знаешь из тех, кто знает тебя в Техасе. А если у него на самом деле какие-то проблемы? Я-то тебя знаю, девочка: ты себе никогда не простишь, если с этим мальчиком что-нибудь случится.
Китти локтем пододвинула телефон поближе к Тесс. Но та проигнорировала этот жест и налила себе еще вина.
