– Я хочу найти убийцу Дениски.
Он помолчал и снова предложил:
– Давай поужинаем.
– Не хочу. Давай просто погуляем.
Ей действительно совсем не хотелось есть, хотя за весь день она съела только одну конфету, которую сунула ей Марина.
– Давай, – кивнул Николай.
Снова покрутил головой, тронул машину, свернул налево, потом еще несколько раз куда-то свернул и подъехал к огороженному забором лесному массиву.
– Лосиный Остров, – узнала Кира, оглядываясь.
Рядом с заповедным местом высились новые кирпичные дома. Раньше этих домов здесь не было. Раньше родители привозили их с Денисом сюда на трамвае, они гуляли по лесу, бегали между заросшими камышом прудами. Потом Кира узнала, что то, что она считала камышом, вовсе не камыш, а какая-то другая трава.
Николай уверенно тронулся по дорожке, свернул в лес, подождал, пока она его догонит.
В лесу было тихо и безлюдно, только какая-то женщина попалась им навстречу. Рядом с женщиной семенила огромная собака неизвестной Кире породы.
Лес выглядел ухоженным, даже поваленных деревьев не было, чисто. В свое время родители перестали сюда ездить, потому что место это превратилось в прибежище бомжей, тогда всюду валялись бутылки и мусор.
– Мой брат сбил насмерть беременную женщину, – зачем-то сказала Кира. – Ее брат – мерзкий парень, но я проверила: он работал, когда Дениса убили.
– Менты это тоже наверняка проверят. Или уже проверили. – Николай наклонился, поднял какой-то камушек, рассмотрел, забросил в кусты.
– Почему так происходит?.. – Кира прислушалась, невдалеке зачирикала какая-то птичка, затихла. – Денис был хорошим человеком, я это говорю не потому, что он мой брат. Он был очень хороший, а его нет. А посмотришь по сторонам, есть такие – не поймешь, как земля носит, и с ними все в порядке.
– Ты не на философском факультете училась? – усмехнулся он, но Кира не обиделась. Он над ней не смеялся, она чувствовала.
– Нет. У меня техническое образование, если тебе интересно.
– Мне интересно, – кивнул он. – Мне все про тебя интересно.
– Почему?
– Не знаю. Объяснял же уже.
– Тебе меня жалко, потому что я сирота?
– А ты сирота?
– Да, – улыбнулась Кира.
– Мне тебя жалко просто так. – Он неожиданно остановился, и Кира едва на него не налетела на узкой дорожке. – Потому что ты дурочка.
И снова она не обиделась. Она думала, что Николай ее обнимет, но он зашагал дальше. Жаль. Ей хотелось, чтобы он ее обнял.
– Пойдем назад, – вздохнула Кира. – Скоро стемнеет.
Он послушно повернулся. Теперь Кира шла впереди.
– Я пять лет работал в Калифорнии, – неожиданно сказал Николай. – Знаешь, там другие люди.
– Какие?
– Не такие, как мы. Какие-то ненастоящие. Внешне, во всяком случае. Близко я ни с кем не сходился.
Кира поняла. В благословенной Америке не бывает несчастных, как Кира.
Там все довольны и счастливы, и это с непривычки утомляет.
– А вернулся почему?
– Чужая страна, – объяснил он.
До машины они дошли молча и потом ехали молча. Кира ждала, что он спросит, когда они снова увидятся, но он не спросил.
Еще ей опять хотелось, чтобы он ее обнял, но он и этого не сделал. Впрочем, этого она не слишком и ждала.
Анатолий Михайлович с самого утра ждал вечера, встречи с Леной. Он занимался своими делами, проводил совещания, но давно забытое чувство радости переполняло. От этого чувства ему хотелось улыбаться, он шутил с подчиненными и радовался неизвестно чему. Это забытое и вновь обретенное чувство означало, что он не один. Он все время с Леной, даже когда ее нет рядом.
Без нее он был один, хотя не догадывался об этом. Он был один, несмотря на жену и дочь. Несмотря на них, он жил в пустоте.
Тогда, несколько лет назад, он тоже жил в пустоте и даже не догадывался об этом. Пустота отступила, когда он вновь встретил Лену после двухмесячного перерыва. Тогда ему тоже сразу захотелось шутить и улыбаться.
– Знаете что, – сказал он, погладив болонку у нее на руках. – Скажите мне свой телефон.
Елена не спросила, зачем ему это нужно, просто продиктовала цифры, и он их запомнил. Он их до сих пор помнил, хотя сразу внес ее номер в электронную память.
– Машины родители опять в командировке? – спросил он тогда.
– Да, – кивнула Лена.
– Они не боятся оставлять дочь так надолго? – Сам он интересовался делами дочери постоянно и считал это нормой.
– Они бы взяли Машу с собой, но это невозможно, – пожала она плечами. – Ей нужно нормально учиться.
– Но… – не отставал он. – Хотя бы мама могла остаться дома. Поменять работу…
– Им виднее, – опять пожала Елена плечами. Недовольно пожала, хотя он совсем не хотел ее обидеть. – По-моему, я их успешно заменяю. Мы с Машей дружим.
– Не сомневаюсь, – засмеялся он. – Простите, я лезу не в свое дело.
Он уже не помнил, как разговор съехал тогда на вопрос родительской ответственности, помнил только, как Лена сказала:
– Вопрос, иметь или не иметь детей, – самый важный в жизни человека. Самый важный и самый ответственный. Все остальное в жизни можно исправить, все, кроме этого. И это решение нужно принимать взвешенно и осознанно. Ребенка нужно растить и учить четверть века, и к этому нужно быть готовым. Рожать можно ровно столько детей, сколько можешь вырастить. Нормально вырастить, с полноценным образованием. Все-таки мы в двадцать первом веке живем.
Это было удивительно, она выразила его мысли. Как раз тем утром жена, сидя на кухне, рассказывала о какой-то своей знакомой, у которой ужасная, ужасная ситуация. Она не работает, сидит с детьми, а муж получает совсем мало, и им катастрофически не хватает денег. Анатолий Михайлович знал, что у этой знакомой два сына и оба уже школьники, и удивился, почему бы в таком случае матери не пойти работать.
– Ну что ты, Толя, – укоризненно покачала головой жена. – Дети без присмотра – это ужасно.
– Кать, ну а мы-то как росли? – напомнил он.
– Мы росли плохо. Родителям нужно всегда быть рядом с детьми.
– Еще детей нужно накормить, – не сдержался он. – А если не можешь прокормить детей, не рожай.
– Ну почему ты такой жестокий, Толя? – расстроилась жена. Она едва не заплакала, и Анатолий Михайлович пожалел, что ввязался в дурацкий спор.
Лена опустила болонку на асфальт, остановилась.
– Знаете, – признался он тогда Лене, – мне не хочется от вас уходить. Давайте поужинаем как-нибудь. Пофилософствуем, – закончил он шуткой.
