Раньше она ему не говорила, что любит, обходилась другими словами. Говорила: «Я по тебе скучала», «Мне с тобой очень хорошо, Толя», «Я все время о тебе думаю».
Позже, обнимая ее на широкой кровати, он с тоской поглядывал на часы, понимая, что задерживаться надолго ежедневно невозможно.
– Вставай, я тебя покормлю. – Лена отодвинулась от него, накинула халат, зазвенела чем-то на кухне.
Он тоже поднялся, оделся, сел за кухонный стол, наблюдая, как она хлопочет у плиты.
– Я все время думаю про Киру, – призналась она, помешивая что-то в кастрюле. – Я ведь ее с первого класса знала. И Дениса знала с детства, они все в одном дворе играли.
Анатолий Михайлович промолчал, ему меньше всего хотелось сейчас говорить о бывшем женихе дочери.
– Как внук? – вспомнила Лена.
Она положила перед ним огромный кусок мяса, он благодарно кивнул.
– Нормально. Алька зачем-то постоянно придумывает ему болезни.
На самом деле он отлично знал, что дочери просто хочется повышенного внимания. Причем не столько к ребенку, сколько к себе. Ей хочется, чтобы все вокруг волновались, а она казалась себе самоотверженной матерью. Впрочем, она была хорошей матерью, просто он сейчас очень на нее злился.
Она зачем-то соврала ему, что не виделась с Денисом.
Есть расхотелось, он отодвинул тарелку.
– Я пойду, Лен.
– Конечно.
Она улыбнулась и весело посмотрела на него несчастными глазами.
– Толя, я всегда буду тебя ждать, но не делай ничего во вред семье. От этого никому не будет лучше, ни тебе, ни мне.
– Ты моя семья, – соврал он.
Чувства благодатного успокоения, которое он испытывал рядом с Леной, больше не было. Он с тоской подумал, что нужно что-то соврать жене.
Врать не пришлось, Катя про его позднее возвращение не спросила.
– Аля заходила? – переодеваясь, спросил он.
– Забегала на минутку.
– Одна?
– Да. – Жена укоризненно на него посмотрела. – Конечно. У мальчика только недавно была температура. Да, анализ крови неплохой.
– Кто бы сомневался, – пробурчал Анатолий Михайлович и в сердцах добавил: – Психопатка!
– Толя! Что ты несешь? Любая мать волнуется, когда ребенок болеет.
– Любая мать волнуется, но только дура волнуется до истерии.
Жена хотела возразить, но обиженно промолчала.
– Катя, – неожиданно для себя спросил Анатолий Михайлович, – как ты думаешь, Аля встречалась с Денисом?
Жена стояла очень близко, и он смотрел прямо ей в глаза. Это было непривычно, он редко смотрел ей прямо в глаза, как будто она была посторонней.
– Думаю, что встречалась, – нехотя призналась она. – Аля спрашивала у меня, не давала ли я Денису ее адрес.
– А ты давала?
– Толя! Я же тебе говорила, что нет!
– Зачем он ее разыскивал? – скорее у себя, чем у жены спросил Анатолий Михайлович. – Надеялся, что она до сих пор в него влюблена?
– Он не мог на это надеяться, у Али ребенок и хорошая семья.
– А зачем тогда?
– Не знаю, Толя.
У Али ребенок и хорошая семья…
– Катя, у Али с Костей все в порядке?
Ее глаза были совсем близко, он отвел взгляд.
Жена отошла к окну, отвернулась, глядя вниз.
– Почему ты спрашиваешь?
– Алька дерганая какая-то в последнее время, – только произнеся это, он понял, что дочь действительно в последние месяцы дерганая. Он нашел правильное слово. Нервная и раздраженная. Старается вести себя как обычно, но он-то видит.
– Костя хороший муж. – Жена говорила, глядя в окно. Анатолию Михайловичу захотелось ее развернуть. – Алю любит, Данилу любит.
– У них что-то… не так? – осторожно уточнил он.
– Я не знаю, – вздохнула жена и наконец-то повернулась к нему. – Аля на Костю мне не жаловалась. А внешне все хорошо, ты же видишь.
– Сделай мне чайку, Кать, – попросил он. – И я лягу, пожалуй. Устал.
Он сказал Лене неправду. Его семья здесь. У него есть дочь, на которую он часто злится, но о которой постоянно думает. Есть Катя, которую он никогда не сможет бросить и на которую тоже часто злится, потому что до сих пор не знает, когда она ему врет, а когда говорит правду. Ну а про Данилку и говорить нечего, внука Анатолий Михайлович обожал.
И все-таки он сказал правду. Лена тоже его семья, потому что без нее ему не хочется думать ни о дочери, ни о жене, ни даже о внуке.
26 августа, пятница
Шли дни, и убийца почти успокоился. Иногда ему казалось, что то, что произошло, произошло не с ним и что это не его рука сжимала тогда пистолет. Убийца был уверен, что смерть Дениса оборвала все пути к их тайне и что никто на свете никогда не узнает правды. Он ошибся. Сестре что-то известно, и не сегодня завтра она может сделать правильные выводы.
Этого нельзя было допустить.
«Я ничего о нем не знаю», – отстраненно думала Кира, сидя на кухне напротив Николая. Она знала о нем главное, с ним она снова начала жить, а до этого пребывала в некоем подобии летаргического сна, как спящая царевна в сказке.
Коля доел яичницу, которую она перед ним поставила, посмотрел на Киру, вздохнул, вышел из кухни и вернулся с бумажником. Паспорт и права он положил перед Кирой молча, снова сел на свое место, подвинул себе большую кружку с чаем. Чай он заварил сам, прямо в кружку.
Он один может читать ее мысли.
Кира тоже вздохнула, взяла паспорт, полистала, бросила на стол поближе к нему.
– Москвич. Не судим. Не женат.
– Я поняла, – буркнула Кира.
Она понимала, что он не уголовник, не бандит с большой дороги. Она не понимала, что заставляет его сидеть на ее крошечной кухне.
– Тебе хорошо со мной? – Он протянул руку, тронул ее пальцы.
– Знаешь же, что хорошо, – вздохнула Кира и не удержалась: – Мне-то хорошо, непонятно только, зачем я тебе нужна.
– Мне с тобой тоже хорошо, – улыбнулся он. – И ты тоже это знаешь.
Конечно, она догадывалась, что ему с ней хорошо. А еще догадывалась, что с какой-нибудь другой девушкой ему будет не хуже.
– Родители у меня живы-здоровы, – доложил он. – Квартиру я снимаю. Не очень далеко. Хочешь, вечером туда поедем?
– Я подумаю, – засмеялась Кира.
Ужасно, но она верила, что вечером он опять будет с ней. Не надо было верить, чтобы потом не разочароваться, но она верила.
Николай взял со стола бумажник, опять вышел и вернулся без бумажника, но с телефоном. Потыкал в экран и сбросил звонок, когда зазвонил Кирин мобильный. Кажется, она оставила его в прихожей.
