Недавно она где-то прочитала, что сейчас растет поколение с абсолютно нетренированной памятью. Кажется, исследование проводили англичане. Статья была пугающая.
Молодежь не запоминает номеров телефонов, не запоминает дорогу, потому что ездят все по навигатору. А отсутствие любой тренировки приводит к деградации нетренированных органов. То есть мозгов.
Кира еще не совсем деградировала, номер телефона вспомнила. Сосед узнал ее сразу, и у Киры отчего-то потеплело в груди.
– Иван Яковлевич, полиция соседей расспрашивала? Ну… Кто кого видел и все такое?
– Конечно, – удивился Иван Яковлевич. – Ходили по дому, расспрашивали. Только, насколько я понимаю, кроме меня, никто ничего не видел.
– Помню, – согласилась Кира. – А почему вы сказали – кроме меня?
– Потому что я видел женщину и молодого человека и сказал это полицейским. Я подъехал, когда дождь вовсю разошелся. Зонта у меня в машине не было, ну я и решил подождать. Женщина вышла из нашего подъезда и прошла прямо в метре от меня. Парень появился чуть позже, он ушел в другую сторону.
– Иван Яковлевич, пожалуйста, – взмолилась Кира. – Как она выглядела?
– Обычно, – усмехнулся сосед. – Никаких особых примет.
– Волосы длинные? Короткие?
– Не помню. Правда, не помню, Кира. Зонт у нее был красный. А волос я не разглядел. Да их и не видно под зонтом было. – Иван Яковлевич задумался и неуверенно сказал: – Почему-то она показалась мне знакомой. Наверное, живет поблизости. Но голову на отсечение не дам.
Нужно было спросить про молодого человека, но про него Кира спросить не успела. Сосед сказал сам:
– Парень тоже обычный был. В очках. Такой, знаешь… Я бы его за Денискиного приятеля принял.
Кира понимала, что Иван Яковлевич хотел сказать. Интеллигентный молодой человек в очках.
Как Николай.
Больше ничего интересного сосед не сообщил и домыслов не строил. Иван Яковлевич не девочка Наташа, умеет отличать важное от неважного. Но вешать трубку не хотелось, и она еще немного поболтала со стариком.
Вечером, запирая салон, она старалась не смотреть по сторонам и не ждать, что кто-то ей засигналит, но все равно ждала. Она положила ключи в сумку, медленно, как старушка, поплелась к метро и, сидя в пустом вагоне, чувствовала, что смертельно устала.
Приездов свекрови Аля терпеть не могла. Она бы вообще свела их к минимуму, но тогда Костя принялся бы без конца ездить к матери сам, а этого Аля не любила еще больше. Да и боялась, если честно. Свекровь Алю не любила, хоть и старалась этого не показывать, и, что она может наговорить сыну, одному Господу ведомо. Жуткая стерва!
Свекровь напросилась приехать к вечеру, когда Данилка выспится. Аля возражать не стала, к вечеру так к вечеру.
Леся с ребенком ушли гулять, Аля от скуки позвонила Юле. Ничего нового подруга не сообщила, да Аля новостей и не ждала.
Правильно она сделала, что не пожалела ста тысяч. Вроде бы разговор шел как всегда, но это только на первый взгляд. В Юлькином голосе слышалось такое желание угодить, что Але впервые за последнее время стало по-настоящему весело.
Впрочем, веселье быстро прошло, мысль, что Кира знает то, чего ей знать нельзя, пугала до отупения. Аля действительно словно переставала соображать.
Позвонил Костя, Аля заворковала в трубку:
– Костенька, я так рада, что ты позвонил. У тебя все нормально?
– Все нормально, – засмеялся Костя. – Я соскучился.
От счастья перехватило дыхание, даже слезы выступили.
Господи, как много ей пришлось пережить! Костя долгих четыре месяца не звонил, чтобы сказать, что соскучился.
Темная полоса в ее жизни проходила, но Аля еще боялась полностью в это поверить. Господь редко раздает радости пригоршнями.
Вот беда точно одна не приходит, Аля это на себе испытала. Навалилось все сразу: Костина Девка, встреча с Денисом… Теперь вот Кира.
Позвонила мама, Аля вяло с ней поболтала. Сказала, что вечером приедет свекровь, мама попросила передать привет. А про Алино здоровье даже не спросила, хотя вчера Аля пожаловалась, что жутко болит голова. Голова у Али болела от неприятностей, но мама-то этого не знала. Впрочем, Аля давно привыкла мать прощать.
Леся и Данила вернулись с прогулки. Няня накормила и уложила ребенка, и Аля ее отпустила. Незачем свекрови устанавливать контакты с нянькой, чем меньше знает, тем лучше.
Домофон тренькнул, когда Данилка проспал полтора часа.
Аля отперла дверь, улыбнулась выходящей из лифта Костиной матери, шепотом предупредила:
– Тише! Еще спим.
Свекровь приехала с новыми игрушками, Аля игрушки похвалила. Как будто они с Костей сами не знают, что нужно купить сыну!
В свекрови раздражало все. Но особенно Аля ненавидела ее за слова, сказанные, когда Данилка только родился.
– Совсем не похож на Костю, – разглядывая крошечное личико, заявила только что состоявшаяся бабушка. – Совсем не похож!
Аля тогда выхватила у нее Данилку и даже не стала фотографироваться на крыльце роддома.
Костя в тот раз мать резко оборвал, но дома Аля все равно долго плакала, и он терпеливо ее утешал.
У нее замечательный муж, и она никому его не отдаст.
С тех пор, конечно, многое изменилось, и свекровь наверняка не раз пожалела о своих словах – Аля умела тонко и ненавязчиво тот случай припомнить. Случаев было несколько, но один Але особенно нравился. Свекровь переживала, что Аля долго не делала прививок ребенку, и рассказывала про какую-то родственницу, которая когда-то едва не скончалась от кори.
– Даня не в вашу родню, – пожала плечами Аля. – У него другие гены.
– Ну почему не в нашу, Алечка? – начала заискивать свекровь. – Он очень похож на мою маму, только глазки другие.
Аля опять пожала плечами и отвернулась, но заметила, конечно, как у женщины лицо начало гореть красными пятнами, а в глазах появились самые настоящие слезы. В следующий раз свекрови придется хорошо подумать, прежде чем сказать Але какую-нибудь гадость.
– У нас сегодня очень вкусное мясо, – предложила Аля.
Свекровь не успела ответить, прислушалась, глупо заулыбалась – послышался Данилкин голосок.
Аля в таких случаях всегда проявляла такт и сейчас дала бабке наиграться с внуком, закрылась у себя в комнате и лежала, глядя в потолок. Думала.
Робкая надежда, что свекровь уберется раньше, чем придет Костя, не оправдалась. Услышав шум открывающейся двери, она вскочила, бросилась в прихожую, прижалась к Косте.
– Устал?
– Немного. – Муж ее поцеловал, подхватил сына, кивнул матери: – Привет.
Вообще-то Костя был с матерью скуповат на слова, но Аля знала, он о матери беспокоится и к ее мнению прислушивается. В какой-то степени это понятно, мать вырастила его одна. О Костином отце ни сам Костя, ни свекровь никогда не говорили, словно его и не было никогда.
