У нее в жизни все отлично, а настроение было паршивым, даже разговор с тетей не помог. Это от безделья, нужно выходить на работу, и все наладится.
Почти сразу телефон зазвонил снова.
– Привет! – сказала Кира и хихикнула.
Маша обомлела, подруга давно не была той, прежней Кирой, с которой всем и всегда было весело. Маша думала, Кира навсегда утратила способность веселиться по любому поводу.
– Я вчера такое видела!..
Кира рассказывала, как нянька Алиного сына накинулась на бедную мигрантку, Маша улыбалась.
– Аля выбросила сумку в контейнер. Я видела, – сообщила Маша.
– Когда?
– Когда мы с тобой к ней потащились и в кустах прятались. Когда же еще? Подошла к контейнеру и бросила сумку. А ты что, не видела?
– Нет, – призналась Кира и хмыкнула. – Ты бы выбросила хорошую сумку?
– Я бы нет, но у богатых свои причуды. А зачем ты опять туда ходила? – догадываясь, спросила Маша.
Кира вздохнула, Маша вздохнула тоже. Ясно зачем – посмотреть на мальчика. Ничего хорошего из того, что делала подруга, выйти не могло, но Маша не стала ее поучать. Они давно взрослые люди, у них свои головы на плечах.
Подруги еще поболтали, потом Кира с кем-то заговорила, с клиенткой, наверное, и разговор пришлось прервать.
А потом раздался звонок, которого Маша совсем не ожидала. Вернее, очень хотела, чтобы этого звонка не было.
– Маш, – робко произнесла Варя. – Ты не знаешь, Нинуля на меня дуется? Паша тебе ничего не говорил?
«Нет, – хотелось ответить Маше. – Я ничего не знаю».
Пусть они разбираются между собой сами. Ее это не касается.
– Звони, поезжай и кланяйся, – сказала Маша. – И Сереже скажи. Нинуля вычеркнула вас из завещания.
Павел совершает свои поступки, а она будет совершать свои.
Лена не права, остаться одной не самое страшное. Самое страшное – перестать быть собой.
День тянулся медленно. Анатолий Михайлович решал срочные вопросы, подписывал бумаги и старательно пытался отключиться от того, что ему предстояло сделать. Временами получалось. Одно из совещаний вышло бурным, он едва не сорвался на крик, стараясь остудить не в меру ретивого подчиненного. Обычно Анатолий Михайлович инициативу снизу поощрял и искренне относился к ней всерьез, не только на словах. Сегодня раздражало все. А особенно почему-то секретарша. Секретарша тайком хихикала в трубку, смотрела на него сияющими глазами и улыбалась во весь рот. Наверное, вечером отправится на свидание. Дура!
На секретаршу он, слава богу, голоса не повысил, заставил себя улыбнуться, прощаясь.
К салону красоты подъехал за полтора часа до закрытия. Медленно прошелся вдоль дверей, вернулся к машине. У самого салона припарковаться не удалось, он пристроился у поворота к салону. Если Кира пойдет к метро, лучшего места не найти. Второй выход вел к парку, и Анатолий Михайлович успокаивал себя тем, что едва ли девушка отправится гулять после долгого рабочего дня.
Со стороны салона выехал «Опель». Анатолий Михайлович выбрался из машины, посмотрел – освободилось место почти у нужной ему двери. Быстро переставил машину и опять принялся терпеливо ждать.
Он едва не застонал, увидев остановившуюся почти рядом с ним «Тойоту». Навалилась мутная тяжелая усталость, а самое страшное – сосущее предчувствие беды.
Кира появилась минут через пять. Повозилась с замком, впорхнула в «Тойоту». Он, конечно, проводил «Тойоту» до Кириного подъезда, понаблюдал, как парочка скрылась за дверью.
Больше здесь делать было нечего.
До дома он доехал быстро, и, открыв дверь собственной квартиры, неожиданно привалился спиной к косяку. Не то чтобы закружилась голова, просто не осталось сил сделать лишний шаг.
– Толенька! – вымученно улыбнулась ему вышедшая навстречу жена. – Тебе нехорошо?
– Ничего. – Он заставил себя оторваться от двери. – Ничего, все нормально.
Жена ушла на кухню. Он вымыл руки, отправился следом за ней.
– Ужинать будешь?
– Сделай чаю.
Она поставила перед ним чашку, сахар. Достала его любимое черносмородиновое варенье.
– Все плохо, Толя?
– Что? – не понял он.
– Толя, я видела, как она брала пистолет. – Жена села напротив, глядя на него спокойно и обреченно.
Она – это их дочь Аля. Аля взяла пистолет и убила человека. Человек мог доставить ей неприятности.
– Она забежала, прошла к тебе в комнату… Шел дождь. Я еще боялась, что она простудится. Она положила пистолет в сумку…
Анатолий Михайлович молчал. Его уже ничем нельзя было удивить, даже тем, что жена знала про дочь раньше него.
Потом она, конечно, слышала его разговоры с дочерью. Поэтому и вышла следом за ним, когда он отправился убивать девочку-продавщицу.
– Ты выбросила веревку?
– Да. Я видела, как она садилась в твою машину.
Она – это девочка-продавщица. Зря ему казалось, что они с женой плохо понимают друг друга.
– Арестовали ее поклонника, – даже в этой ситуации Анатолия Михайловича мучила судьба незнакомого парня.
– Его отпустили, – быстро сказала жена. – Я сегодня там была, в магазине. Продавщица с какой-то бабкой это обсуждали. Парня отпустили, у него алиби.
– Кира пригрозила Але, что расскажет полиции, что Аля приходила к Денису, – он говорил и чувствовал облегчение. Теперь он был не один. Он всю жизнь был не один, ему это только казалось. – Кира узнала Алю на видео с камеры в подъезде. Скорее всего врет, Аля прикрывалась зонтом. Но если Алька попадет в полицию, они расколют ее максимум за десять минут. Выстрел наверняка кто-нибудь слышал. Сейчас в полиции о ней просто не знают. Я думаю, сейчас они отрабатывают номера с Денискиного мобильного.
– Но ведь пистолета больше нет…
– Катя! Они добиваются признаний у матерых преступников!
– Кстати, куда ты дел пистолет?
– Выбросил. В пруд на Чистых прудах. В центре народу не больше, чем на окраинах, а за сиренью там ничего не видно.
Чай остыл. Анатолий Михайлович попробовал его и отодвинул чашку. Жена вскочила, снова включила чайник.
– Кира не должна попасть в полицию…
– Когда-нибудь она туда попадет, – спокойно сказала жена. Она снова села за стол, обвела глазами полки. Кухню они сменили совсем недавно, жена долго ее выбирала и долго сомневалась, правильно ли сделала выбор.
– Я постараюсь, чтобы этого не произошло.
– Толя, ты же понимаешь, что невозможно предусмотреть все. Ты не киллер, тебе не может постоянно везти.
– Надо же что-то делать… Я не могу просто сидеть и ждать. Я с ума сойду.
