Стоит только позволить столкнуть тебя за невидимую границу этих двух миров, и на тебя тут же набросятся десятки бывших сородичей, ставших неугодными императору или его приближенным. Стражники говорят, что нет ничего страшнее воплей Деусов, попавших в этот круг смерти. Деусов, забывающих, что затаившиеся на Мёртвых землях далеко не обычные животные, а чудовища, пусть и растерявшие внешнюю схожесть с ними, но не только сохранившие, но и увеличившие собственные силы за счет убитых.
Я сделал шаг вниз, зависнув в воздухе, ощущая разочарование, волной прокатившееся над долиной Мёртвых. Голодное утробное рычание, коснувшееся ушей, призывающее спуститься вниз, доверившись неизвестности. Усмехнулся про себя – значит, внизу очень много сильных некогда Деусов.
Ещё два шага вниз по воображаемой лестнице, и радостное нетерпение, окутавшее сразу десятки тел, мечущихся подо мной. И сразу несколько изменившихся голосов, нашёптывающих «ещщщщщё…внисссссс».
Те, кто не так давно здесь, возможно, лишь лет двадцать-тридцать назад сосланы сюда. Наверняка из самых сильных родов, таких, публичное и окончательное уничтожение которых ставило под угрозу положение императора. То ли дело – оказать милость провинившимся и сослать их сюда. Наверное, если где-то и было то логово грешников, которое смертные зовут адом, то оно именно здесь.
И я спускаюсь настолько низко, чтобы коснуться ногами нижней черты практически невидимого купола, ограждающего наш мир от мира этих хищников, вставших на задние лапы и оскалившихся, приготовившихся к прыжку. Триста пар голодных глаз, освещающих вечную ночь Мёртвой долины. И я медленно приподнимаю полог, установленный императором Континента, чтобы обрушить на них всю свою боль, своё отчаяние и разочарование. Жрите, животные, наслаждайтесь моей злостью. Чувствуете, как по вашим венам потекла моя агония? Она позволит вам продержаться не один месяц до следующей жертвы. Каково это – смаковать эмоции Высшего Деуса? Вы ощущаете, как меня выворачивает наизнанку от абсолютной пустоты? Я привык к ней, как самый верный спутник, она не оставляет меня ни на минуту. Каково наполнять ею собственное брюхо? Приятно смаковать ярость, разрывающую на части легкие? Я так давно дышу ею, что забыл о том, что бывает по-другому. Казалось, что и не было вовсе той передышки в несколько недель. Казалось, будто я впервые увидел сон. Не кошмар, не жуткие воспоминания из прошлого, от которых невозможно было спрятаться за высокими стенами особняка, воспоминания, которыми настолько пропиталось сознание, что я проживал свое прошлое каждый день. Просто попробуйте представить себе: изо дня в день проживать собственные ошибки и эмоции, своё бессилие и ярость, изо дня в день находить смысл жизни и тут же терять его. Пока в один миг не стиснешь зубы и не заставишь себя скинуть этот аркан на шее, который стягивается всё туже и туже, не позволяя выдохнуть, встряхнуть головой и вернуться в реальность.
И благодарные звери, насытившись достаточно, чтобы не начать в голодной драке грызть друг другу глотки, с довольным рыком отступают назад, бросив последний взгляд наверх, в сторону полупрозрачного купола. Они никогда не видели моего лица, более того, они забыли бы его уже через несколько часов после того, как увидели. Но эти существа отличат вкус моих чувств от сотни других. Я знал это. Как бы там ни было, по ту сторону полога находились точно такие же Деусы, как и я. За одним маленьким исключением. Теперь они настолько привыкли именно к моим эмоциям, к той еде, которой я подкармливал их эти несколько лет, что незаметно для себя стали зависеть от нее. Физиология Деусов, о которой мы и сами никогда не знали. Потому что не в наших правилах привязываться к кому бы то ни было настолько, чтобы стать зависимыми от него и от его эмоций.
Я позволил себе эту слабость и обрёл гораздо большую силу, чем император и его приближённые. Три сотни сильнейших, беспощаднейших существ, готовых только по одному моему мысленному приказу выгрызть сердце любому, на кого я только укажу.
Не в благодарность, не в признание. А потому что не смогут отказать. Сильные физически, но неспособные устоять перед своим хозяином.
Хочешь выиграть войну – научись видеть союзников даже в мёртвых. И сейчас настало время не просто искать, а готовить каждого из них к той бойне, после которой Единый Континент изменится до неузнаваемости.
Оставил проклятое место с чувством легкого сожаления. Связь работала в две стороны. Конечно, не одинаково. Я мог месяцами не вспоминать о своей потребности накормить, в то время как этим зверям нужна была моя подпитка хотя бы раз в месяц. Не для поддержания связи, а для того, чтобы не они не загибались в безотчётной ломке получить свою часть от хозяина. И, да, я говорю именно о потребности поделиться с ними эмоциями, не об обязанности. Своеобразный побочный эффект связи для хозяина. А впрочем, любая зависимость всегда только слабость.
Но кормил их я всё же куда реже. Потому что слишком частые поездки сюда, на край Континента, могли показаться странными кому угодно, тем более проницательному и подозрительному правителю. Отсутствие доверия к кому бы то ни было – лучшее качество любого существа. И в этом император давно уже превзошёл всех ныне живущих.
Алерикс… Мысли о нём привычно раскручивались, подобно центрифуге, но если раньше я всегда безошибочно находил объяснение каждому его слову и поступку, то сейчас я чувствовал необъяснимое бессилие, пытаясь понять, зачем Алериксу понадобилось вылечить меня после тяжелейшего ранения, полученного в Низших землях. Какая-то изощрённая игра, правила которой в очередной раз скрыты от всех игроков, кроме него? Впрочем, в одном я однозначно не сомневался: покушение на меня было запланировано не кем иным, как дражайшим дядей. Чёрта с два хватило бы у низкородного короля яиц подрезать меня отравленным клинком! Он не мог не понимать, что независимо от того, останусь ли я в живых или нет, он подпишет себе смертный приговор. А впрочем, смертный приговор ему был вынесен намного раньше – в момент, когда ему было передано поручение.
Очнулся я в своей комнате во дворце, ощущая, наконец, жизнь. Вы когда-нибудь чувствовали, как в вас возрождается сама жизнь? Как она растекается по телу, взывая к каждой клетке организма? Как наполняет воздухом лёгкие, заставляя дышать? Как словно иглами протыкает конечности, причиняя боль. Боль и есть сама жизнь. Её не ощущают только мёртвые.
Я пришёл в себя, с мрачным удовлетворением почувствовав, как возвращаются в тело силы и дикая жажда той самой жизни. Тем более, когда почувствовал где-то во дворце присутствие Лии. Словно обухом по голове осознание того, что она здесь, а не дома. И несколько тщетных попыток найти её, от которых хотелось взвыть и разнести весь огромный дворец на камни.
А после – безразличный отказ удостоить меня своим вниманием со стороны императора, вежливо переданный слугой, и спонтанно принятое решение спуститься к Мёртвым землям. Инстинкты хищника – то, что невозможно игнорировать даже при смерти. И именно они отправили меня к самому куполу на кормёжку. Словно сейчас это имело не меньшее значение, чем похищение Лии.
Глава 18
Она была повсюду. Ещё затаившаяся. Ещё не смеющая открыто вступить в свои права, но уже пропитавшая своей вонью стены императорского дворца, голые ветви деревьев сада, словно огромные щупальца, раскачивавшиеся на холодном ветру. Она нагло дышала мне в спину, и, казалось, я даже слышал её тихий шёпот, требовавший только одного: «Сейчасссс…»
