– Поверь, Лер, ничего не могут изменить только мёртвые. Живые, даже заключенные и убогие, сами способны сеять смерть.
– В таком случае, Нейл, готовься поприветствовать первого предвестника собственной смерти.
Сзади меня вспыхнул монитор и раздался вздох изумления.
Я взглянул на Лию, которая вдруг закрыла глаза, по её щеке покатились слёзы, оставляя влажный след, и я выругался, ощутив неуёмное желание слизать каждую её слезинку. Алерикс вздернул брови, кивком указывая за мою спину, и я медленно повернулся, ожидая увидеть воспоминания Лии. Вот только не в том контексте, в котором показывал Мортифер.
На экране действительно была она, била кулаками стекло, пытаясь прорваться в спальню, в которой на кровати извивалось в судорогах моё тело. Она истошно кричала, царапая непробиваемую стену и ломая ногти. Я будто слышал, как она пытается прорваться в мои мысли, зовет меня, но я не могу отозваться.
Смотрел на экран, как завороженный, понимая, что начинаю медленно сходить с ума, пытаясь объяснить себе её истерику самым обычным страхом оказаться одной во дворце Деусов. И это срабатывает. Это успокаивает, помогает более трезво наблюдать, как она склоняет голову перед императором, пока я подыхаю неподалёку.
А потом… потом сорвавшееся в бездну сердце, отчаянно пульсируя, начинает ошалело биться о каменные глыбы вокруг. И ужас, ледяной ужас простреливает от позвоночника по всему телу, когда я читаю по её губам, даже не слыша голоса из-за нараставшего в голове шума… когда я отчётливо читаю её мольбы о себе. И перехватывает горло от гнева, потому что грёбаный подлец смеет касаться ее, намеренно причиняя боль, безжалостно вскрывая ее сознание.
У нее слишком вкусные эмоции, чтобы я позволил себе сдерживаться. – Вкрадчивый голос больного ублюдка отдается в голове едва ли не криком.
– Сука! Ублюдок! За каждую её слезинку…Слышишь, Алерикс? За каждую её слезинку ты заплатишь своей кровью!
Казалось, я даже слышу, как он вдыхает мою ярость, развернулся к нему лицом и едва не застонал, поймав взгляд Лии. Сожаление. Почему она смотрела на меня с сожалением? Будто знала что-то большее, и я уже начинал понимать, что. Я уже чувствовал, как исчезает воздух из лёгких и стынет в жилах кровь. Я боялся закрыть глаза, увидев одну лишь улыбку Алерикса, пальцами ласкавшего её влажные щёки.
И я смотрел прямо на неё, понимая, что ни хрена я не умирал в камере. Я, к сожалению, остался жить, чтобы сдохнуть прямо здесь, на ее глазах, пока этот больной выродок проецировал в мои мысли всё, что делал с ней. Все остальные видели, как там, на экране, Лия Милантэ, самый обычный нихил, в страхе за жизнь хозяина, а значит – и за свою, впустила в своё сознание Алерикса, а я смотрел, как она отбивалась от него, не позволяя прикоснуться, угрожая мной, угрожая оружием, такая смелая и беззащитная, слишком беспомощная перед ним. Смотрел, как он издевался над её телом, и ощущал, как опускается плётка не на её спину, а на мою. Океан её боли, захлестнувший с головой, без возможности выплыть, сделать вдох.
И вдруг её тело в ванной и нож… А я качаю головой, не веря. Только не она. Моя девочка всегда слишком любила жизнь…
И срываются все тормоза, и уже плевать на тех, кто ждал лишь одного приказа здесь. Плевать на планы, на всё, кроме одного – дикой потребности убить эту гниду.
Мир вокруг темнеет, сужаясь до единственной цели. Рывок вперед, утягивая за собой стражников, разрывая цепи на руках…
21 глава
Я не могла себе представить, что кто-то закованный в цепи может выглядеть настолько же величественно, как и те, кто окружал его со всех сторон в роскошных одеяниях, сверкая драгоценностями, и держали под прицелом пристальных взглядов. Нейл Мортифер вошел в залу суда так же, как входил в залу, полную гостей, или на полигон к своему войску, – высокомерный, самоуверенный и не сломленный, словно это он пришел судить, а все они здесь жалкие заключенные, приговоренные Верховным консулом. Он шел с гордо поднятой головой и прямой спиной, отчеканивая каждый шаг вместе с бряцаньем железных браслетов, сжимающих голенища сапог снизу, и я могла поклясться, что его стражи соблюдали дистанцию, невзирая на кандалы и ограниченные возможности из-за обсидиановых наручников. Они его боялись, как и все здесь. В какой-то мере даже я, простая смертная, чувствовала их страх. Мой мужчина. Не сломленный, не покорившийся и не утративший свою силу. Лучший из них и в чем-то худший хотя бы потому, что стража обступила его кольцом, не давая приблизиться ни к трону Алерикса, ни к столу судей. Мне захотелось истерически рассмеяться – их здесь сотни, а он один, и каждый из них дрожит при взгляде на заключенного точно так же, как если бы дрожали перед ним в его кабинете, стоя на коленях. Вот она, настоящая сила и власть – она далеко не в кулаках и в оружии, она в нем самом.
Я подалась вперед, шумно выдохнув, но стальные пальцы Алерикса впились в мое колено, удерживая на месте.
«Никаких спектаклей, иначе я позабочусь о том, чтоб ты увидела самый рейтинговый здесь с Нейлом в главной роли. Хоррор в чистом виде, или ты предпочитаешь смерть в прямом эфире? К чёрту отрепетированные акты – только живые эмоции. Я даже запишу его для тебя на флэшку».
Опустошенная, полумертвая и одновременно живая, настолько живая, что мне казалось на мне отсутствует кожный покров, и каждый взгляд Нейла причиняет мне страдания, как по обнаженным нервам. Нет, мне не было больно от ненависти, которая сверкала в его ледяных синих глазах. Мне даже не было больно, когда на его безумно красивом лице читалось презрение ко мне. Я знала, что это ненадолго, что у него остались на ненависть всего лишь считаные минуты и секунды до того момента, как он начнет истекать кровью изнутри и умирать у меня на глазах уже от ненависти к себе.
Есть вещи, которые себе не прощают никогда. Можно простить кого-то, можно, если сильно захотеть или найти причины, чтобы оправдать, но себя простить невозможно, и я знала, что будет чувствовать мой мужчина, когда проклятый император откроет ему всю правду. А он откроет. Обязательно. Я читала это в триумфальном взгляде и игре пальцев, отстукивающих свой личный победный марш на поручнях трона. Я бы согласилась умереть, но не позволить Нейлу видеть все, что Алерикс делал со мной. С нами. Пусть уйдет, считая меня презренной шлюхой, чем думает о том, что не смог меня защитить.
Как же мне хотелось позвать его. Сказать хоть слово. Просить не смотреть и не слушать. Умолять закрыться от всего, что ему приготовил Алерикс, но Нейл отгородился от меня. Он наглухо закрыл мне возможность говорить с ним. Я онемела изнутри, и каждая попытка произнести его имя вспыхивала болью в горле и жгла в груди. Не хочет слышать мой голос, не желает читать мои мысли. Я знаю, что Нейл уже убил меня в себе мысленно и похоронил. Сжег все картинки, где мы были вместе, превратил в руины наши воспоминания и вытоптал мои белые розы. Но когда я начну воскресать внутри него – он начнет умирать у меня на глазах, с каждым моим вздохом его собственный превратится в мучительную пытку. И я не хотела этой смерти, молилась, чтобы он жил. Пусть так, пусть с ненавистью ко мне.
