К счастью, я ничего себе не сломал и даже не вывихнул. Так, просто сильно ушиб, но это не критично. Вытянув в сторону правую руку, я уткнулся в шершавую стену, о которой говорил старик, и дальше шел, опираясь о нее. Вскоре свет стал настолько ярким, что я смог различать детали. Старик, уверенно топавший передо мной, был одет в линялую рубашку и штаны, державшиеся на подтяжках, а на ногах его были тяжелые, уродливые ботинки. Сам он был невысокий и коренастый.
Но это все было не так важно. Посмотрев сначала вниз, затем влево, я похолодел, а ноги мои подкосились. Оказывается, мы шли по узкому карнизу, ведущему вдоль стены, а под нами была огромная пропасть, дно которой терялось во тьме. Старик, видимо, почувствовал, что я остановился, и обернулся.
Присмотревшись, я увидел над его головой имя и фамилию, которые показались мне знакомыми. А вот то, что я еще увидел, вызвало во мне подозрения в собственных галлюцинациях.
Дмитрий Сёмин
Возраст 21952 дня
Почти двадцать две тысячи дней! Это же… Это же… навскидку лет пятьдесят! Больше даже! Что, черт возьми, происходит?!
— Там глубоко, я пробовал, — почему-то с улыбкой сказал старик, подходя ко мне. — Дмитрий Валерьянович. А ты, как я погляжу, Василий.
— Да, — кивнул я, все еще не веря своим глазам. — Очень приятно, Дмитрий Валерьянович.
— Чего ты так на меня смотришь, сынок, будто самого Гитлера увидал?
Нельзя ему говорить, что я вижу, сколько времени он тут пробыл. Так что…
— Это не из-за вас, — нарочито расслабленно сказал я. — Просто перепугался, когда думал, что вниз рухну.
— Надгробие-то твое где? — спросил Дмитрий Валерьянович. — Наверху где-нибудь?
— Ага, — кивнул я. Опасный вопрос, неприятный, ну да сделаем вид, что я под наплывом адреналина ничего не заметил.
— А вот мое здесь, — как мне показалось, с горечью произнес старик. — И никак не выбраться. Все исходил вдоль и поперек.
Вот прямо хочется верить — голос искренний, проникновенный. Но только в то, что бессмертный за несколько десятков лет не смог выбраться на поверхность — не верю. В крайнем случае за такое время можно туннель ложкой прокопать, как граф Монте-Кристо.
— А давно вы тут? — осторожно спросил я.
— Не знаю, Вася, — вздохнул старик. — Ох, не знаю.
Неожиданно лицо его перекосилось, и он заплакал.
— И не самоубиться даже, — проговорил он сквозь слезы. — А… а камень свой проклятущий разбить не могу.
— Почему? — спросил я, про себя искренне восхищаясь разворачиваемой передо мной миниатюрой. Как играет — да, сколько разнообразных талантов успело попасть в этом мир.
Но старик просто усмехнулся:
— Рука не поднимается, Вася. Долгая жизнь, она, знаешь ли… Останавливает от таких дел. Надеждой питает. И вот сбылись надежды мои — ты появился.
— Что, неужели, никого здесь не было больше? — поразился я. Что ж, старик, ты ждешь, что я тебе поверю, так в эту игру можно играть вдвоем.
— Да был один, — махнул рукой Сёмин. — Убить меня пытался, правда. Опыт, видимо, получить хотел. А я его самого грохнул.
Шестьдесят, подумал я в этот момент. Не пятьдесят, а шестьдесят лет старик находился в этом мире. Неужели, все это время он был здесь, в подземелье, как говорит? Наверное, все-таки нет. Любой бы с ума сошел на его месте.
— Ты сам-то давно здесь? — спросил дед.
— В подземелье? — уточнил я. — Сегодня только попал…
— Да нет же, — поморщился Сёмин. — В мире этом проклятом.
— С месяц, наверное, — с легким сомнением в голосе произнес я. А ведь, правда, сколько я уже тут?
— Ох! — воскликнул старик. — Молодой совсем. Слушай, — начал он, — а кто у нас там в Москве заседает?
Наверное, он президента имеет в виду, решил я, и назвал ему фамилию.
— Ясно, — кивнул Сёмин и пожевал губами. — А на Луне были?
А может быть, он просто псих? Псих, который на самом деле провел тут долгие-долгие годы. Наверняка то же самое он спрашивал у тех, с кем встречался до меня. И, судя по реакции, ответы были другими.
— Американцы — да, мы — нет, — сказал я.
— Все так же, — с серьезным видом покивал Сёмин. — Понял.
— Надо выбираться отсюда, — предложил я. — Думаю, вместе у нас получится.
Старик издал какой-то нечленораздельный звук и махнул рукой.
— Попробуем, — без особого энтузиазма в голосе произнес он.
— Где ваше надгробие? — спросил я, сделав вид, что не обратил внимание на его скепсис.
— Брахиозон, — невпопад ответил старик.
— Что? — спросил я.
— Давай за мной, быстро! — ответил Сёмин и ускоренным шагом двинулся по карнизу.
Обернувшись туда, куда только что смотрел старик, я увидел чьи-то светящиеся немигающие глаза.
— Не смотри на него, — громким шепотом сообщил мой проводник. — Только не смотри на него.
Я почувствовал, как ноги будто налились свинцом, передвигаться стало намного труднее. И, черт побери, мне очень хотелось обернуться и вновь посмотреть в эти немигающие глаза. Казалось, я бреду по густой воде. Может ли вода быть густой? Может, если добавить в нее загустители.
Что там говорит этот дед? Нет никакой воды? Да он бредит. Вот же она, у меня даже ноги промокли. Кстати, странно, вода же густая. Видимо, я ее топчу, и она лопается, капельки проливаются, будто сквозь сито. И крысы. Маленькие серые крысы копают в воде свои норки. Будто бы их это спасет от коварства коричневых водорослей. Водоросли ведь коварные, правда Дмитрий Валерьянович? О чем вы? Какой, к чертовой матери, брахиозон? Что вы мелете? Тут вода густая как кисель, а вы со своими домыслами. Да не могу я идти быстрее, вот ведь пристал, старый осел!
…С глаз будто спала пелена, идти сразу стало легче. Боже мой, о чем я сейчас только думал, что за бред был у меня в голове! Густая вода, вот ведь накрыло!
— Давай, Вася, давай! — подгонял меня дед. — Если он нас увидел, теперь не отстанет.
— Он что — гипноз какой-то использует? — спросил я, стараясь не отставать от быстро шагающего впереди Сёмина.
— Что-то вроде того, — ответил старик. — Мороки насылает. Я-то уже привык, на меня не действует… Ну, почти что. Бороться я с ним научился. А вот тебя запросто захватить может.
— Неужели, к такому можно привыкнуть, — пробормотал я.
Старик нырнул куда-то в сторону и, высунувшись на секунду, затащил меня за собой. Он был, действительно, очень сильный, несмотря на свой небольшой рост и почтенный возраст. И пальцы настолько крепкие, будто узлы из проволоки.
— Он меня уже столько раз убивал, Вася, — сказал старик, продолжая движение. — Не счесть, сколько. Тут не захочешь, а привыкнешь. А тебе нельзя, нельзя тебе…
