Стояла зима, холодная и тяжелая. Вот уже много лет все вокруг твердили об изменении климата — мол, парниковый эффект все же возымел действие, Земля перегрелась, и скоро мы будем в средней полосе России мандарины выращивать к новогоднему столу. Правда, когда в конце октября выпал снег, болтуны замолчали. Но слишком долго без конспирологии мы не можем, а потому очень скоро разговоры о глобальном потеплении сменились рассуждением о глобальном похолодании. В этом был некий смысл — за всю зиму не было ни одной оттепели, а тридцатиградусные морозы стали чуть ли не нормой. И вот в один из таких ледяных вечеров нам пришлось разгружать несколько товарных вагонов. Что там везли? Нам, как всегда, было все равно. Тушенка, сгущенка, водка, сахар — одинаково тяжело и не особо оплачиваемо.
— Как мне это все надоело, — Чиграш шумно высморкался в сугроб и закурил, достав из кармана смятую сигарету. Несмотря на царящий холод, он опять снял перчатки.
— Руки отморозишь, — сказал я ему.
Витька лишь отмахнулся:
— Не могу в перчатках курить. Пять минут погоды не сделают.
— Саша тоже так говорил, — возразил я. — И помнишь, что с ним случилось?
— Так он же, дурачок, не только без перчаток, но и без куртки был, — шумно затягиваясь, сказал Чиграш. — Сказал, что жарко ему. Уже заболевал, бедолага.
Мы помолчали, вспоминая Сашку Крутицына, который частенько работал с нами. Он стал жертвой какого-то нового штамма гриппа — заболел, разгружая очередной состав, к врачам обращаться не стал, а на следующий день вновь поперся на работу. Именно тогда он и разделся в мороз, не понимая, что у него поднялась температура. Больше Крутицына мы не видели, лишь через неделю мужики из депо сообщили, что он умер в больнице.
— О чем говорить, Васек, — Витька сгибал побелевшие пальцы, но упрямо продолжал курить. — Гробим свое здоровье, рвем спины. А что в итоге? Неплохие деньги по меркам тех, кто привык есть кашу без масла и суп без хлеба. И так что — до самого конца?
— Ты видишь другой выход? — мрачно спросил я. — Поступить в университет? А не поздно?
— Я, вообще-то, учился, — Чиграш наконец-то докурил, бросил окурок под колеса вагона и натянул перчатки на дрожащие руки. — Только вот, знаешь ли, жратвы от этого не прибавилось.
Помню, я тогда очень удивился. Внешний вид Чиграша, его манера общения, в конце концов, кличка — все это абсолютно не вязалось с его университетским прошлым. А оказалось, что он еще и инженер. Вот только механизмы, которые он должен был проектировать и обслуживать, канули в Лету. Технологический прорыв, который коснулся и нашей страны, уничтожил многие профессии. Жить стало лучше, как казалось на первый взгляд, но далеко не всем. Целые слои общества остались не при делах — их начали вытеснять высокие технологии. Конечно, если была голова на плечах, можно было попасть в струю, освоить кое-какие специальности и жить безбедно. Но, увы, желающих было гораздо больше, чем возможностей.
Зато в век информационных технологий вагоны по-прежнему разгружали живые грузчики. Эта сфера деятельности была востребована круглый год — объем грузоперевозок увеличивался в геометрической прогрессии. Крупные компании могли себе позволить автоматическую разгрузку и смарт-вагоны. Но если речь шла о тушенке или водке, остро вставал вопрос себестоимости таких наворотов. Поэтому картонные коробки с этим нехитрым добром выгружали из товарных составов такие вот Чиграши и Коты вроде меня.
— А ты бы хотел уехать, Васек? — неожиданно спросил Витька. Он не торопился заканчивать перерыв и теперь боролся с искушением вновь закурить.
— Уехать? — медленно переспросил я, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Куда? На Дальний Восток?
— Да нет же, — Чиграш раздраженно махнул рукой. — Там только учителя и врачи нужны. Не будешь ведь ты и там вагоны разгружать, — он нервно хихикнул и закашлялся.
— А куда еще? — немного обиженно спросил я. — За границей ненамного лучше. Куда ни приедешь, везде одинаково. Все роботизировано и компьютеризировано.
— Вот то-то и оно, — кивнул Чиграш. — Я имею в виду туда, где все по-другому. Где неважно, грузчик ты или физик-ядерщик. Где все зависит только от тебя. От твоей силы, от твоей хитрости.
Я стоял и молча слушал Витьку. Давно его так не прорывало — обычно он был молчалив, а разговаривал, как правило, только если нужно было обсудить рабочие моменты или просто надоедала тишина.
— Я иногда думаю, — продолжал он, — как было бы хорошо, если бы случилась какая-нибудь катастрофа или война.
— Ты дурак, что ли? — рассердился я. — И так живется не очень, а ты еще войны хочешь!
— Не кипятись, — спокойно и как-то грустно сказал Витька. — Мне, правда, кажется, что человечеству необходима встряска. Вспомни, к примеру, девятнадцатый век. Или даже начало двадцатого. Каждый поход в море был приключением, а уж полет, скажем, на дирижабле, и вовсе мог стать последним. Телефон только-только начинал входить в обиход, машина была как сейчас, скажем, личный самолет…
— У меня, например, и сейчас машины нет, — усмехнулся я. — А у некоторых она и вправду как самолет.
— Не спорю, — кивнул Чиграш. — Но я не о том. Дело даже не в деньгах. Прогресс нас сожрал, Васек, понимаешь? Стер индивидуальности, отнял тягу к познанию мира. Ты бывал за рубежом, Кот?
Я отрицательно помотал головой. Я и в России-то особо почти нигде не был.
— Я был, — вновь обескуражил меня Чиграш. — Там все то же самое, Кот, то же самое. Если раньше ты приезжал в другую страну, то оказывался, по сути, в ином мире. Другие люди, другие порядки, традиции. А сейчас что в России, что в Африке, что во Вьетнаме даже одни и те же кафе…
— Давай вагон разгружать, Чиграш, — попросил я. — Дело к вечеру близится, температура падает. Нам бы хоть часов до семи управиться, потом настоящая жесть начнется.
— Разгрузим, — махнул рукой Витька и все же достал новую сигарету. — Пять минут погоды не сделают.
Я уже начинал замерзать и теперь стоял, притопывая. Пальцы на ногах отваливались.
— А представь, если бы сейчас вдруг тряхануло всю Землю, — выпустив густую струю дыма, продолжил Чиграш. — Коммуникации разрушены, интернета нет, хаос. Разграблены склады с оружием, люди организуют коммуны и занимаются выживанием. Не решают вопросы, какой унитаз поставить — белый или черный, — он уже начал заметно раздражаться, — и не как к бабе без денег подкатить! А выживанием, Кот, вы-жи-ва-ни-ем!
Чиграш сорвался на крик, закашлялся, сплюнул густую мокроту и выбросил недокуренную сигарету.
— Ты заболел? — участливо спросил я. — Кашель у тебя нехороший.
— Ерунда, — отмахнулся Витька. — Уже неважно.
— Что значит «неважно»? — возмутился я. — Ты и вправду хочешь как Крутицын?
— Завтра пойду к врачу, Кот, — тихо сказал Чиграш. — Обещаю.
Он прислонился к заиндевевшему вагону и тяжело дышал.
