– А можно эту машину времени ещё раз включить и увидеть что-нибудь?
– Можно, но только то, что было где-то здесь, рядом с этим самым местом. Надо закрыть глаза и постараться услышать звуки того события. Попробуй!
Костя крепко зажмурился и стал вслушиваться. Постепенно среди шума проспекта появились новые звуки: будто железо звенит, и люди яростно кричат и стонут. И увидел Костя страшную картину: среди леса, на поляне, через которую проходит тропинка, бьются русские воины-витязи с татарскими воинами. И хотя стоит летняя жара, те и другие одеты в железные кольчуги или панцири-рубашки, обшитые железными пластинами, а на головах у всех – шлемы. Русского от татарина, пожалуй, только по лицу и можно отличить. Все сбились в тесную толпу – взлетают, взблёскивают над ней прямые русские мечи и кривые татарские сабли. И почти звериный рёв, визг, хрип стоит над сражающимися. Сквозь эти звуки слышны звон металла и глухие удары оружия по ярким щитам. Вот какой-то молодой русский воин, видно, в пылу битвы уронивший меч, с размаху кулаком врезал в скулу противника. А в середине бьющейся толпы яростно размахивает палицей высокий витязь – без шлема, с окровавленным лицом. И в тот же миг увидел Костя, что в этого витязя нацелил свою стрелу татарин, укрывшийся за кустом, увидел это и кто-то из сражающихся и отчаянно крикнул: «Костятин!..»
– Константин, Константин, – дедушка тряс Костю за плечо, – просыпайся! Выходить пора!
Дедушка с Костей купили билет и сели в вокзале на скамейку, дожидаясь прибытия электрички. Рассказал Костя дедушке свой сон. И вот что поведал дедушка.
Оказывается, здесь, рядом с нынешним Московским железнодорожным вокзалом, в 1257 году была битва русских с татарами.
Всего 20 лет прошло тогда после страшного Батыева нашествия, отцы и матери ещё с ужасом вспоминали те дни, рассказывали детям, как пылали подожжённые врагом избы, как страшные, невиданные до того люди беспощадно убивали каждого, кто попадался им на пути, как сами чудом остались живы. От слова «татары» замирало сердце…
И вот летом, когда заканчивали сенокос, прилетела весть, что татары опять идут к Ярославлю. Плач и стенанья поднялись по всей земле, кто с детьми и наскоро прихваченными пожитками побежал в город, надеясь спастись за его высокими бревенчатыми стенами, а кто уже Богу молился и к смерти готовился. У князя Константина собрались воеводы-бояре, криком кричали: что делать?! Не победить татар, никто ещё их в бою не одолевал. Может, милости попросить, у ворот города на колени встать, отдать злодеям всё, что взять захотят? Хоть кто-то живым останется…
Всех выслушал князь, долго молчал. А потом спросил, помнят ли, что отца его татары убили? Помнят ли, что его дядей родных и многих родичей татары же убили? Гоже ли ему, сыну, племяннику, родичу воинов-героев, смиренно склонять голову перед убийцами родных? Нет, не может он перед врагом на колени встать. «Лучше убитым быть, чем полонённым быть, – так его предки говорили. – Мёртвые сраму не имут…»
– Это за себя говорю, – продолжил князь. – Но я за город, за людей перед Богом отвечаю, и большей беды, чем та, что идёт к нам, людям сделать не хочу. Выйду я на бой с погаными, голову сложу, но отплачу им за родных и за всю землю Русскую. Только биться буду не у города, а в стороне от него. Даст Бог победу – не дойдут они до стен городских, а одолеют нас – так город-то невиновен перед ними останется… Уж тогда чему быть, того не миновать… Мы не победим – так наши дети победят, а мы им пример покажем!
Суровы, немногословны были княжеские воины, но все как один захотели с князем быть, с ним на смерть пойти. Были и горожане, которые в дружину попросились, не могли в сердце своём смирение хранить. И, переправившись через Которосль, пошли по дороге к Ростову, откуда врага ждали. На первой от реки горе переночевали, а утром здесь же врага встретили.
И был тот яростный бой, который Костя во сне увидал. Сложили головы в том бою все ярославцы, и князь Константин погиб. Потом на ту гору много лет подряд приходили вдовы и сироты – поминать героев, скорбеть, тужить по ним. От древнего слова «туга» – скорбь, горе, тоска – и гору стали называть Туговой.
– Дедушка, – сказал Костя, – я знаю Тугову гору, мы по Выемке как раз через неё ехали, и поезд наш по ней проедет! Даже представить не мог, что тут такое случилось!
– Ну, так всё было или не так, сказать трудно, а верить в это хочется, правда? Твои мама и папа не зря тебя Константином назвали!
– А тогда, в старину, говорили не «Константин», а «Костятин»!
– И тебя мы зовём Костей, а не Коней каким-нибудь! Всё оставляет следы! Ну, пойдём, электричка пришла!
Сели в вагон, а Костя никак не мог успокоиться.
– Дедушка, ведь в 1257 году здесь была уже дорога. А когда она появилась, кто первым по ней из Ярославля в Ростов проехал?
– Ну, этого никто не знает. Но ещё за сто лет до битвы на Туговой горе, в 1152 году, здесь уже можно было на коне проскакать. Хочешь, расскажу, о чём в летописи написано?
В то время на нашей земле правил князь Юрий Долгорукий. Он Москву основал. А главным городом в его владениях был тогда Ростов, там жили воины-дружинники. Главным путём между Ярославлем и Ростовом была река Которосль, которая у нас, в Ярославле, впадает в Волгу. А по Волге могли приплыть враги, и город-крепость Ярославль должен был остановить их, не пустить в Которосль и дальше, вглубь Русской земли.
Однажды с низовьев Волги к Ярославлю на многочисленных ладьях приплыли волжские булгары. Их государство – Волжская Булгария – было мощным врагом Руси. Они хотели прорваться к Ростову и разорить русскую столицу. Но люди из маленькой крепости на высоком берегу не пустили врагов в Которосль. Прогнать иноземцев не могли (мал был городок), но дальше не пустили. Булгары окружили Ярославль-городок со всех сторон: встали булгарские корабли на Волге, на Которосли, на речке Медведице, которая текла в овраге под городской стеной. В городе начались голод и жажда, но крепость держалась.
И вот один юноша-ярославец, как написал летописец, сумел ночью выйти из города. Он перебрался через Которосль и верхом помчался в Ростов. Там сообщил о нашествии булгар, и конная княжеская дружина, прискакав к Ярославлю, отбросила врагов прочь! Значит, сухопутная дорога или хотя бы тропинка между Ярославлем и Ростовом уже тогда, в 1152 году, была. И являлась она важной для Русского государства.
– Дедушка, а как звали того юношу?
– Этого никто не знает: в летописи об этом не сказано.
– Жалко! А если опять закрыть глаза и послушать, можно услышать, как скачет тот юноша? – хитренько спросил Костя.
– Попробуй!
– Давай оба послушаем?
Дедушка и внук замолчали, крепко зажмурились, и, хотите верьте – хотите нет, оба услышали быстрый стук копыт, будто кто-то скачет во весь опор верхом на коне по земляной дороге.
Почему обиделась старая башня
