На этот раз к телефону подошла ее бабушка. Почему-то Рита сразу поняла, что деда дома нет, поэтому его жена и осмелилась взять телефон.
Говорила женщина на русском, словно прекрасно знала, кого сейчас услышит.
В отличие от деда она не была столь категорична и непреклонна. Подробно расспросила, что случилось, повздыхала, поахала, но приехать не обещала – слишком сложно ей было вырваться. И хотя она даже извинилась по этому поводу, Рите легче не стало.
– Как вы можете так?! – не выдержала она под конец разговора, когда ее бабушка уже собиралась класть трубку. – Вы же потом всю оставшуюся жизнь будете жалеть и винить себя за то, что не успели попрощаться с собственной дочерью! – В ее голос все-таки прорвались слезы, и последнюю фразу девочка буквально выкрикнула сквозь рыдания. А затем сама нажала отбой.
И двадцать минут сидела, сжавшись в тугой комок на полу переговорной кабинки, пытаясь успокоиться.
Каково же было ее удивление, когда через день тетя Виола приехала не одна, а со своей матерью – сухонькой, миниатюрной женщиной, чье лицо еще хранило следы былой красоты.
Они приехали без звонка, и их появление стало шоком для всех Ритиных домочадцев. Девочка едва сумела изловчиться и шепнуть гостьям, чтобы не выдавали ее никому, не сообщали, что приехали, потому что она попросила.
Бабушка Катрина почти сразу прошла в мамину комнату и находилась там долго, часа, наверно, три или даже четыре. Рита никогда не узнала, о чем они там с ее мамой разговаривали. Но родительнице после этого разговора и правда как будто стало лучше. Она даже к ужину спустилась, хотя до этого две недели лежала, не вставая с кровати.
Это был странный ужин. За столом то и дело повисало молчание, ни одна тема надолго не приживалась. Но мама улыбалась. И хоть есть Рита не могла – пища не желала лезть в горло – ее настроение впервые за два последних месяца стало радостным.
Узнав расписание автобусов до Суздаля на ближайшие три часа, Марго решила все-таки немного пройтись. В конце концов, она теперь свободный человек, никому ничего не должна, делает, что хочет, вернее, что считает нужным.
Сегодня была суббота, и город только просыпался. Улицы пока оставались практически пустыми – минимум машин и прохожих, максимум свежести и золотистого майского солнца.
Девушка шла не торопясь, во все глаза разглядывая знакомые места. В какой-то момент ей показалось, что стоит хоть немного повернуть голову, и она увидит идущую рядом летящей походкой маму. Даже запах ее духов почудился. И хотя Марго знала, что пахнет на самом деле от нее самой, ей не захотелось нарушать волшебства этого момента – напротив, она закрыла глаза и сбавила шаг.
Боже, как же ей все эти годы не хватало мамы! Временами она обманывала себя тем, что ей уже почти удалось пережить утрату, смириться, отпустить, но в глубине души она всегда знала: это не так. И на самом деле мама навсегда останется самой страшной ее болью, самой невосполнимой потерей.
А ведь прошло уже пять лет с того дня, как ее не стало. Как же быстро летит время! Не угонишься! Кажется, будто она была рядом еще вчера – улыбалась, смеялась, приходила к дочери пожелать спокойной ночи перед сном, а утром встречала на кухне сонную Риту ароматными оладушками с медом…
Марго провела ладонью по лицу, смахивая набежавшие слезы, и открыла глаза. Прямо перед ней было то самое кафе-мороженое, в котором они провели с мамой столько счастливых часов. Ноги сами вывели ее к нему. Вот только в этот ранний час кафе было еще закрыто.
«Часы работы: с 10 до 21» – прочитала девушка на табличке у входа.
«Жаль», – подумала она. Но не ждать же теперь два часа, околачиваясь поблизости. И не так уж сильно хочется ей мороженого, гораздо меньше, чем воскресить в памяти то время, когда мама еще была с ней – в мельчайших деталях.
Рядом с кафе находился городской парк, сейчас абсолютно безлюдный. Только веселые воробьи перебегали мелкими прыжками от лавочки к лавочке, выискивая вчерашние крошки.
Марго, оставив чемодан чуть в стороне, присела на одну из скамеек и вытянула ноги.
Воздух здесь пах распустившейся махровой сиренью, ее кусты были повсюду, девушка буквально тонула в ее сладком аромате.
Мама любила сирень больше всех остальных цветов, и все недолгое время, отпущенное ей природой на цветение, в бабушкином доме повсюду были расставлены вазы с густыми шапками цветов – голубыми, фиолетовыми, пурпурными. А еще кусты цвели за окнами – и сейчас цветут, скорей всего, – уже сегодня Марго будет это знать наверняка.
Насколько Марго помнит, мама и на первую ее настоящую игру пришла с букетом сирени. Молочно-белой. Родительница сидела в первом ряду, и Рита то и дело бросала на нее взгляды, ища поддержки. Даже пару мячей пропустила поэтому. И, конечно, проиграла, но мама все равно гордилась ею так, будто она выиграла минимум Уимблдонский турнир.
Рите тогда было одиннадцать, самая обычная девочка – без глобальных планов стать известной теннисисткой. Она даже не помнит, чтобы теннис в то время так уж сильно ей нравился. Да, ходила в секцию с удовольствием, но в основном из-за того, что там подобралась хорошая компания, а вовсе не из-за самой игры. Хотя тренерша Татьяна постоянно всем ставила ее в пример, говорила, что рука у девочки твердая, удар мощный, да и выносливостью Рита обладает огромной. Но в голову тогда и не приходило, что спустя всего каких-то два года она решит прочно связать свою жизнь с этим видом спорта, и даже ради достижения своей мечты переедет в Москву.
Это решение помогла ей принять мама. Опосредованно, конечно, потому что самой мамы тогда уже не было. Ее вообще очень быстро не стало. Сгорела всего за два месяца, словно яркая березовая лучина.
И лето в Каркле было их последним совместным летом. На Новый год мама уже тяжело болела.
Девушка до сих пор до конца не понимает, как смогла пережить тогда утрату. Мама была для нее центром вселенной, самым близким ее человеком, лучшей подругой, защитницей, советчицей. Мир без нее моментально стал пустым, дом начал казаться мертвым. Марго старалась бывать в нем как можно меньше. А куда пойти в провинциальном Суздале? Не в школе же сидеть до ночи. А близких подруг и даже приятельниц – как-то так вдруг оказалось – девочка не нажила. Даже Светка от нее отстранилась. Все они после смерти мамы стали вдруг ей чужими, да и они сами теперь ее сторонились, видя, как Рита из веселой заводной девчонки превращается в самую настоящую буку. Вот и приходилось ходить в спортивный зал и с ракеткой в руках часами простаивать у стенки, отрабатывая удары.
В движении казалось, что горе хоть немного, но отступает, сдается. К тому же Марго напоминала себе, что маме всегда нравился теннис, и это она привела свою дочь в секцию.
Тренерша видела усилия девочки и всячески ее поддерживала. Жалела ее, наверно, но никогда этого не показывала. Напротив, говорила всем, что Рита – удивительно сильная личность, не сдается в такой тяжелой ситуации, не опускает рук.
