Но вот с романтикой у них и правда было как-то никак. За тот год, что они провели вместе, романтические моменты по пальцам можно пересчитать. Например, первый их поцелуй.
Разве о таком первом поцелуе она мечтала? Нет, Марго всегда думала, что, целуясь, она должна сливаться со своим любимым – вот как было, например, с Терцовым, – а с Сашей ни о чем похожем и речи не шло.
Ну а дальше они целовались мало. За руки держались, иногда Саша обнимал ее, но не нежно, а скорее как приятеля по команде – клал руку ей на плечи. Он считал проявления чувств чем-то вроде слабости, пустой тратой времени, которого у него и так немного. Поэтому во время свиданий они предпочитали проводить время с пользой – как уже говорилось выше, в основном беседовали на всевозможные околоспортивные темы.
Марго фыркнула.
«Ну и о чем тут жалеть?! – сказала она себе. – Никто не запрещает нам по-прежнему оставаться приятелями, беседовать о футболе, ходить на тренировки друг к другу, давать советы. Вот только для этого всего вовсе не обязательно числиться парой».
Но тут же возникал другой вопрос: а сможет ли она в принципе впустить в свою жизнь другие отношения? Ведь на роман, как ни крути, нужно время. Парню надо уделять внимание, и чем дальше будут развиваться их отношения, чем ближе они будут становиться, тем больше времени будет на это уходить. Вряд ли парень – не спортсмен сможет принять ее график – то, что она вечно занята, что сутками пропадает на тренировках, что постоянно в разъездах.
Девушка вздохнула. Вот ведь дилемма! Выходит, прав был Федор Николаевич, когда говорил, что профессиональный спорт и личная жизнь – вещи несовместимые. Только достигшие мировой известности спортсмены могут позволить себе любить и быть любимыми. А до того момента, как ты заработаешь пару-тройку золотых медалей, и думать не смей о свиданиях.
И даже не посетуешь особо на несправедливость жизни. Как говорится, за все нужно платить, и у всего есть цена. И пусть временами эта цена кажется непомерной, но свой путь Марго выбрала сама.
Она неторопливо достала из сумки связку ключей, открыла тяжелую подъездную дверь и пешком поднялась по лестнице. У нее было такое невероятно навязчивое чувство, будто все это уже происходило с ней, и она даже знала когда. Точно так же она шла домой после больницы месяц назад.
Имелось лишь одно отличие – теперь девушка точно знала, чего она хочет и что ей есть за что бороться.
Марго не собиралась задерживаться в московской квартире надолго. Максимум сутки, а затем назад, к бабушке. Но прежде чем сесть в поезд, ей предстояло сделать одно важное дело, вернее, провести одну важную беседу. И для этого она с утра пораньше поехала во Дворец спорта.
Своего тренера она застала на месте. Как оказалось, он только что пришел. Марго обнаружила его в кафетерии, он вместе с каким-то незнакомым мужчиной пил кофе с тостами за дальним столиком у стены.
Девушка кивком поприветствовала официантку Марину и решительно направилась к Федору Николаевичу. Пока шла, вспомнила, как поначалу, когда только пришла к нему три года назад, боялась его – особенно если он повышал голос, указывая ей на ее ошибки. Вся сжималась в комок, и каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. От Татьяны-то она ни разу не слышала крика. А потом постепенно привыкла к его взрывному характеру, перестала нервничать в его присутствии.
Вряд ли та пятнадцатилетняя девочка Рита, только приехавшая в огромную, шумную Москву из провинциального Суздаля, решилась бы отвлечь тренера от его завтрака. Стояла бы в сторонке, мялась, ждала, пока он закончит. И, конечно же, так и не смогла бы поговорить с ним, ведь время Федора Николаевича расписано по минутам.
Но нынешняя Марго смело шла прямо к нему. Она остановилась у столика, за которым сидели мужчины. Незнакомец тут же поднял на нее взгляд, приветливо улыбнулся. Девушка отметила, что он гораздо старше Федора Николаевича. Если последнему было где-то в районе сорока пяти, то незнакомцу – за шестьдесят.
Тренер не спешил обращать на нее внимание, поэтому Марго произнесла:
– Доброе утро. Приятного аппетита.
– Спасибо, – ответил за двоих незнакомец, затем встал из-за стола и придвинул к девушке стул. – Присаживайтесь, – произнес он, – в ногах правды нет.
Федор Николаевич по-прежнему молчал. Признаться, Марго ждала, что он хоть как-то отреагирует на ее появление. Как минимум, спросит о ее здоровье.
Она села на предложенный стул и улыбкой поблагодарила пожилого мужчину.
– Мне вчера сняли гипс, – произнесла девушка, чтобы хоть как-то начать разговор. И тут же почувствовала себя дурой – это же надо вот так сразу, с места в карьер. Но отступать было уже поздно. – Я хочу вернуться к тренировкам и готовиться к Кубку Федерации, – добавила она.
– Думаешь, вот так вот все просто? – неожиданно взорвался тренер. – Хочу – не хочу! Месяц пропадала неизвестно где, теперь вот заявилась! – его лицо побагровело, но Марго оставалась совершенно спокойна.
– Вы тоже ни разу не пытались со мной связаться, – проговорила она. Понимала, что такой ответ можно воспринять, как хамство, но знала, что объективно права: тренер и правда за все это время ни разу не набрал ее номер. Во всяком случае, когда она включала телефон, на него не приходили сообщения о пропущенных звонках. – Я ездила домой, – желая разрядить ситуацию, пояснила она.
Но Федор Николаевич разряжать ситуацию, похоже, не хотел.
– Ну и зачем вернулась? – резко спросил он. – Я тебе еще месяц назад четко сказал: твое место занято.
– Вы сказали: пока, – не желала сдаваться Марго. – Значит, у меня есть шанс. Так вот, я хочу им воспользоваться. Я хочу попытаться. – Она дважды сделала акцент на слове «хочу».
– Это все? – издевательски осведомился тренер. – Все, чего ты хочешь?
Девушка молчала.
– Вот что, – произнес он. – Никаких шансов у тебя нет. Вместо тебя на Кубок и Олимпиаду поедет другая спортсменка. Можешь возвращаться домой.
Девушка чувствовала, как откуда-то изнутри ее поднимается возмущение. Еще совсем недавно она сомневалась в том, что сможет восстановиться за два месяца, теперь же была уверена: сможет и за меньший срок – она должна это сделать, чтобы доказать этому человеку, что он ошибся, списав ее со счетов.
– Получается, вы меня обманули, – стараясь сохранять спокойствие, сказала Марго. – Хорошо. Пусть так. Предположим, вы сделали это из жалости. Так что я не держу на вас обиды. Мне нужен ровно месяц, чтобы восстановить подвижность руки. Мне хватит этого времени.
Она не знала, что говорить дальше. Казалось, беседа, если этот диалог можно было так назвать, зашла в тупик. Дальше предполагалось либо умолять тренера, а значит, унижаться перед ним, либо открыто скандалить, значит, опять-таки унижаться.
Ей на помощь неожиданно пришел пожилой незнакомец, до этого момента хранивший молчание.
