– Ромочка, какой ужас! Какой ужас! – причитала она, словно муж уже умер. – Как же мы без тебя-а-а-а!..
Тогда ещё тело укушенного не стало ни напухать, ни краснеть особо, поэтому она даже рухнула на него с разгона, чуть не добив болезного. По своей красоте молодая, двадцатилетняя женщина законно носила звание секс-бомбы. Женой являлась полтора года, и их совместному ребёнку было уже восемь месяцев. Правда, умом, по всеобщему мнению, она не блистала, но эффектные телесные данные затмевали всё остальное.
Но что сразу удивляло, так это последующие фразы молодой супруги:
– Мы теперь умрём с голоду из-за этих подлых бухгалтерш! А ведь я тебя просила, умоляла выгнать их взашей! И что, что теперь будет кушать наш маленький сынишка?!
– Не волнуйся, дорогая, – пытался успокоить её Рома. – И тебе, и ребёнку хватит до безбедной старости.
– Всего лишь?! – возопила возмущённая секс-бомба. – И это после того, как я тебе отдала всю свою красоту и молодость?!
В общем, она и сама толком ещё не знала, сколько ей может достаться в наследство, но ей уже не хватало. Она хотела всё. Ну и сам факт, что она быстрей всех узнала о пропавших вместе со счетами доверенных бухгалтершах, говорил о многом.
Естественно, она меня заинтересовала:
– Мадам знает о тебе очень много. Если не сама главный заказчик твоего убийства, то могла принимать в этом непосредственное участие.
Грэйхемцен на мои заявления только скривился пренебрежительно:
– Пусть и очень красивая, но она – банальная тупая самка. Причём генетически верная самка. Так что замышлять против меня пакости – не для неё.
– Ты так уверен? Ведь порой высший пилотаж для умной и коварной женщины – это выглядеть наивной глупышкой.
На что мой подопечный лишь отчаянно мотал головой и фыркал смехом. Словно восклицал: «…уж я-то знаю, что говорю! Не первый раз женат!» Кажется, ему мой внешний вид молодого паренька не внушал должного уважения.
Но я для себя сразу вынес нынешнюю супругу Ромы в особый список. И не только её. Туда, к примеру, вошли вторая и пятая жёны, которые до сих пор поддерживали с бывшим супругом удивительно дружные и доверительные отношения. Также: старший сын от первого брака; две дочери-двойняшки от третьего; нынешний супруг восьмой жены, являющийся крупнейшим деловым партнёром «Пангирро»; племянница со стороны умершего давно старшего брата; ну и сама родная сестра, на шесть лет старшая от своего непутёвого братца.
Хотя последняя особа из вышеперечисленного списка мне в первую очередь не понравилась своим ханжеством, неуместным морализаторством и жёлчной душонкой старой девственницы. Ну, может, и не девственницы, но личная жизнь у Сары Грэйхемцен сильно не сложилась. Она до зубовного скрежета ненавидела мужчин вообще и греховную любвеобильность своего братца в частности.
Поэтому Сара с порога начала ругать пациента, не выбирая выражений и отпуская порой словечки, приличествующие лишь пьяному боцману:
– Говорила я тебе, жалкому выродку, что все эти путаны тебя до добра не доведут! Как ты ещё раньше не издох от какого-нибудь сифилиса или СПИДа? Мать с отцом в гробах переворачиваются, видя, каким ты стал ублюдком! Так что Вампир…
– Я тут тебя тоже в завещание вписал, – прервал сестру хозяин палаты и всего госпиталя. – Ну, разве что с суммой ещё точно не определился…
Мужененавистница замолкла на минуту, продолжая в инерции размахивать руками. Потом всё-таки выдавила из себя:
– Не нужны мне твои деньги, отдающие смрадом похоти и разврата!
– Вот и я подумал, что два миллиона – это несолидно для единственной сестры.
Та резко дёрнулась, как от удара, и неожиданно всхлипнула:
– Ром, отдай их лучше своим детям…
– Вот я и решил: прибавлю-ка я тебе ещё два миллиона. А ты уж сама будешь присматривать за моими детками и подкидывать им на карманные расходы в случае чего. А? Договорились?
– Нет! Не договорились! – После чего Сара укорила брата: – Я хотела с тобой по-родственному поговорить, а ты… Прощай!
Шумно выдохнула, развернулась и ушла с гордо поднятой головой.
Просмотрев эти кадры, я цокнул языком и озадаченно покачал головой:
– Ого, сколько ненависти и злобы! Такая мадам ни перед чем не остановится. Не удивлюсь, если она окажется той самой Гюрзой.
Рома на это лишь грустно улыбнулся:
– Забудь. Сара – не такая. На самом деле она добрейшая и всепрощающая. А что у неё в жизни не сложилось, так тут её личный физический недостаток виноват. По-женски у неё что-то не в порядке. Зато всех моих детей, все восемнадцать, невзирая на их мамаш, любит, лелеет и готова защищать собственной жизнью. Она единственный человек, который поддерживает хорошие отношения со всем моим семейством, невзирая на мои солидные разногласия с некоторыми детьми или с бывшими жёнами.
Мне оставалось на такие утверждения лишь пожать плечами да продолжить просмотры. Позволил себе кричать на отца и старший сын от первого брака. Они не сходились в едином мнении по основным капиталовложениям. Дочери-двойняшки от третьего брака умудрялись плакать, но при этом постоянно засыпать отца весьма грамотными вопросами по поводу вращения денежных средств.
Обе бывшие жёны, навестившие страдальца, нагло требовали большую долю наследства, не стесняясь при этом угрожать раскрытием тайн некого морального плана. На что их бывший супруг только рассмеялся:
– Раскрытия этих тайн я и при жизни не боялся, а уж после смерти мне на них тем более плевать. А вот как вы себя будете чувствовать при повышенном внимании к себе прессы?
Обе женщины выглядели слишком умными и сообразительными. Давить они больше не стали и вроде как от всей души только сочувствовали. Но у меня они сразу продвинулись на верхнюю строчку списка подозреваемых. У таких ума и сноровки хватить объединиться не только между собой, но и с остальными «бывшими», а перед такой командой никакие преграды не устоят. А уж если объединяются отверженные и брошенные… о-о! Гасите свет! Спасайтесь кто может!
По себе знаю… Имелся опыт…
С племянницей оказалось проще всего. Её отец, старший брат Ромы, оставил ей громадное наследство. Так что она ни в чём не нуждалась, да и то, чем обладала, всё пыталась раздать по благотворительным фондам. Заинтриговало меня только её несколько вульгарное поведение в отношении дяди. Довольно симпатичная мадам, тридцати пяти лет (а на вид не более двадцати восьми!), закрыла дверь палаты изнутри, затем уселась на кровать пациента и нагло, несмотря на его непрезентабельный вид, попыталась с ним расцеловаться в губы.
Потом ещё и заявила:
– Ну вот, глупенький, до чего ты докатился. Сейчас, наверное, уже и сожалеешь, что три дня тому не согласился меня попробовать?
После этих кадров я нажал паузу на просмотре и требовательно уставился на подопечного. Тот кривился и фыркал, не желая ничего объяснять, но потом всё-таки начал, предварив вступительной фразой:
