– Нас со всех сторон обложили хцыри! С ними также военизированные силы банковского дома «Кура Ха». Похоже, предстоит серьёзное месилово! Нам встревать или отходить?
Уж не знаю, кто к нему приблизился на бросок гранаты, откуда её бросили, где находились в тот момент его товарищи. Но силу взрыва воин принял на себя, растекаясь кровью по двери. А в следующий момент заработали автоматы иных «невидимок». Зачастили разрывы гранат, пространство подъезда и лестниц заволокло дымом. Воевали что на лестнице, что на улице. Даже на крыше здания кто-то рьяно отстреливался.
И чего уж там, великолепные оказались бойцы, работающие на мадам Бастин. За минуту перемолотили буквально четыре пятых нападающих полицейских и две трети помогающей им частной армии банкиров. А сами, будучи в явном меньшинстве, потеряли только треть в своих рядах. Точные цифры я уже потом узнал, но нескольких взглядов из окон тоже хватало для определения временных победителей.
Потому что полицейские силы отступили, зализывая раны и поджидая подкрепление. При этом тут же началась психологическая атака. В рёве репродукторов разбирать слова кричащего получалось с трудом:
– Говорит глава государственной полиции! Немедленно сложить оружие и выйти наружу! Весь квартал окружён, вам не уйти! Сопротивление бессмысленно! Обращаюсь к вам, госпожа Бастин! Прикажите своим людям прекратить сопротивление. И суд будет к вам снисходителен. Обвинения о том, что вы вступили в сговор с Вампиром и с Грэйхемценом, притворившимся «укушенным», будут перепроверены самыми объективными следователями. Также будут проверены обвинения в заказном убийстве магната Кауфта. Скорей всего они – беспочвенны. Следователи тоже могут порой ошибаться. Но чем отчаяннее ваше сопротивление в сей момент, тем больше вы загоняете себя в угол. А явка с повинной облегчит вашу участь. И это обещаю я, Хавьер Ривельдо!
Его речь мы все выслушивали уже в нижней квартире. И там было слышно хорошо, несмотря на то, что окна выходили на другую улицу. Но Рома сразу уловил самое существенное в речи главного полицая:
– Ну вот, Джессика, тебя твои подельники уже и слили! – Он навис над племянницей во время короткой паузы между повторениями речи. – Слышишь, каких собак на тебя навешали? И догадываешься, что они с тобой сделают после ареста? Да ты даже до тюрьмы не доедешь живой! Или доедешь, но ничего не соображающей куклой.
Обозлённая пленница что-то замычала в ответ, и я решил послушать чистосердечное признание. Отклеил скотч с её рта и в то же самое время перехватил ей горло:
– Не вздумай пищать! Давай перечисляй всех своих «клиентов с номерами».
Видимо, до сих пор злоумышленница всё ещё не понимала критичность своего положения. Или надеялась, что её отобьют «невидимки», или питала иллюзии, что мы прельстимся её обнажённым телом. Но я смотрел на женщину равнодушно, словно на кусок гипса. К нам в квартиру никто не врывался, а мои пальцы сжимали горло уверенно и безжалостно. И когда Джессика уже почти потеряла сознание, наконец-то поняла, что сейчас умрёт. Это осознание заставило её дёрнуться изо всех сил и выдохнуть:
– Скажу…
Я чуть разжал пальцы у неё на горле, давая вдохнуть. Тут же вновь придавил, напоминая:
– Не молчи! Второй раз не поверю.
– Господин Ривельдо… – просипела она. Чуть вдохнула и продолжила: – Семейство банкиров «Кура Ха»…
Я её перебил:
– Начинай с первого номера! Ну?!.
Глаза её чуть не вылезли из глазниц, пока она проговорила длинное предложение:
– Точно не уверена… Кажется, мэр Чакли…
– Тоже мне великая тайна! – фыркнул я. – Или ты там на третьих ролях?
– Уже на вторых, но ещё многое мне не доверяли…
– И уже не доверят! Слышишь, что там в репродуктор кричат? И Рома прав, ты им живая ни в коей мере не нужна.
– Рома тоже не нужен…
– Зато он нужен мне. Значит, будет жить назло всему миру. Но ты не отвлекайся… – я вновь придавил женское горло. – Озвучь имена всех остальных клиентов!
После чего получил ещё чуть более десяти имён. Причём на каждое второе много знающий, многоопытный Грэйхемцен озадаченно хмыкал или восклицал:
– Кто бы мог подумать!.. И этот?!. Ну сущий ад на Земле!
Тогда как ад вокруг нашего здания уже становился необратимым. Подоспели на помощь полиции их специальные, антитеррористические отряды, примчались лучшие армейские контингенты. В небе зависло сразу несколько вертолётов, готовых сбросить боевой десант на крыши и непосредственно в окна.
И что-то мне подсказывало, что о безопасности гражданского населения никто даже не почесался. Но хуже всего, что пришло понимание: начнётся бойня, и владельца корпорации «Пангирро» в ней прикончат в обязательном порядке. Перероют весь дом, сровняют его с землёй, землю вывезут, но постараются убедиться в умерщвлении господина Грэйхемцена и госпожи Бастин.
Да и мне самому выжить – проблематично. Против такой армии никакая скорость и ловкость не спасут. Скорей всего и моё личное появление на сцене ни на что не повлияет…
«Или повлияет? – задумался я. – Мне ведь совсем чуть-чуть осталось… минут тридцать, и плащ-хамелеон вновь мне поможет скрыться. Может, затеять переговоры? Потребовать появления мэра? Ссылаясь на то, что только ему доверяю как самому честному? И сдамся, мол, только ему. А что, может и сработать!.. Но вот Рому, при всём прискорбии и уважении к нему, наверное, придётся прятать в том самом «неведомом далёко». Ведь если имеется дорога туда, на поселение, так сказать, наверняка существует и дорога обратно. Пусть она и шестичасовая. Пусть не сразу, я всё равно со временем выдерну честного миллионера обратно. Как только ему объяснить то, что я сам ни черта не понимаю?..»
И я решил действовать, а дальше драка покажет:
– Смотри! – подхватил на плечо Джессику, рванул с ней в другую комнату, попутно меняя ипостась. Как я стал Валентином, а потом тут же вновь Финком, единственный зритель эффектного фокуса заметить не успел. Зато моментально скумекал, что его племянницы рядом с нами больше нет.
Пока он не начал задавать вопросы, я сам зачастил словами, пытаясь объяснить суть своего личного канала и некоего ангара в ином мире. При этом быстро работал, увлекая Рому с собой. Мы вернулись в верхнюю квартиру, и там я быстро соорудил из гардины и простыни белый флаг. И немедля выставил его в окно.
Это сразу произвело должный эффект. Разноголосица организационных команд, ведущих в бой, смолкла, наступила относительная тишина. И тогда уже я по пояс выглянул в окно. Кричал я вполне громко, отчётливо выговаривая каждое слово. Потому что видел: снимают меня на десятки камер, работают съёмочные группы почти всех новостных телеканалов.
– Дамы и господа! Здесь явно какая-то ошибка! – Времени для произнесения этих нескольких слов мне хватило, чтобы рассмотреть чуть ли не десяток снайперов, готовящихся к стрельбе по окну. Да и самое главное я сделал: показался на публике. Дальше рисковать было бы глупо, и я убрался под защиту стен. А для того чтобы каждое моё слово доходило по назначению, я выставил на подоконник репродуктор и дальнейшее вещание вёл через него:
