Прозвеневший древний дребезжащий звонок, являющийся символом традиций и одной из фишек университета, обозначив окончание лекции о сверхмассивных образованиях, обнаруженных и изучаемых в окружающих секторах обитаемой вселенной, поставил точку в рассуждениях профессора. А может, и запятую, кто знает волю Творца, да будет он велик и милосерден к своим созданиям. Ладони рук сауо сложились в знак благословения присутствующих в аудитории, и голограмма, взмахнув профессорским плащом, растаяла в отблесках нескромных лучей заката, проникающих в помещение сквозь приоткрытые двери пожарного выхода в стеклянный коридор, прикрытый сверху тяжелым треугольным парусом крыши.
Хоаххин саа Реста, лейтенант шестого флота Его Императорского Величества Российской империи, вот уже почти полтора года обретался на планете Земля в качестве студента этого самого Массачусетского технологического университета. Что само по себе было удивительно, поскольку, во-первых, стоило совершенно неприличных денег, во-вторых, не менее глубокое и разностороннее образование он мог бы получить в любом университете собственно Российской империи, включая тот же Гранд-Петербургский академический. Но таково было его «послушание»… Первые пару месяцев Хоаххин откровенно тосковал по Светлой, по своему кораблю и своей, привычной уже, службе в космодесанте. Словно скоростной лазерный сканер, он заглатывал как учебные курсы и лекции профессоров, так и те материалы, которыми был завален электронный лекторий университетской библиотеки, пропадая там до двадцати часов в сутки. И при всем при том не прекращал оттачивать свои способности «чтеца». К четвертому месяцу своего студенчества, без всякого стеснения пользуясь проникновением в подсознание, Хоаххин детально изучил биографии как своих сокурсников, так и контактирующего по долгу работы с ними профессорско-преподавательского персонала университета. Он уже мог точно предсказывать не только кто, кому и на какой балл сдаст (не сдаст) тот или иной курс, но и некоторые события, выходящие за рамки обучающего процесса. Например, когда его сокурсник Мгамба Баха, сын короля Летаврии Баха Третьего, уже готов был обложить уважаемого лабораторного помощника Мерзу Пакоса совершенно непристойными ругательствами на родном языке, после чего проткнуть его остро отточенной бедренной костью страуса пупогрея, выдернув ее из своей неподражаемой прически, Хоаххин уронил ему на ногу пластиковый стаканчик с горячим кофе, и Мгамба, ко всеобщему удивлению, тут же успокоился и затих. Просто никто, кроме Мгамбы и вот теперь Хоаххина, не знал, что одним из этапов посвящения в мужчины на Летаврии был ритуал поливания кипятком конечностей претендента, при этом последний должен был улыбаться и возносить хвалу своему палачу за то, что тот помогает ему преодолевать собственные непотребные эмоции. А иногда Хоаххин, из чувства сострадания, подбрасывал в графин с водой того же лаборанта пару быстрорастворимых таблеток с сосудорасширяющим анальгетиком, причем это происходило исключительно накануне тех дней, когда Пакос имел неосторожность провести бурную ночь с девчонками из лингвистического центра и, не успев утром войти в лабораторию, двумя глотками опустошал графин с заранее припасенным дистиллятом (не путайте с ректификатом).
Через шесть месяцев пребывания «на каторге» наш студент увлекся американским футболом и стал ежедневно вечерами носиться по зеленому настилу футбольного поля, стараясь при этом не калечить однокурсников. Но и это быстро надоело, поскольку лейтенант не только хорошо бегал и умел незаметно и жестко пихаться, а заранее знал, куда бежать и в какой точке через несколько секунд окажется мяч.
Подаренные Хоаххину «руководством» нейроактивные зеркальные очки никогда не покидали его носа. В этих очках, а также в типично студенческой одежде, он уже не казался таким уж уродом. Видимо, по этой причине он стал иногда замечать заинтересованные взгляды явно пресыщенных жизнью, небедных студенток на своей сплетенной из мышц и покрытой серой мелкой чешуей, статной и быстрой фигуре. По прошествии года, защитив как минимум десяток учебных статусов в различных областях, он решил, что совершенно расслабился, и попросил Смотрящего на Два Мира вернуть его на службу. На что сначала получил неожиданный начальственный нагоняй, потом ласковый отеческий разговор о великих надеждах и видах на него Совета Адмиралов планеты Светлая, и, наконец, ему была поставлена «боевая» задача. Ему следовало максимально глубоко познакомиться с работами представителя расы сауо, профессора наа Ранк.
* * *
Профессор наа Ранк был дорогим (во всех смыслах) гостем, и прослушать цикл его лекций, а тем более подискутировать с ним лицом к лицу (ну или хотя бы с его голограммой), было большой честью для слушателя любого высшего учебного заведения в мире людей. Тем более сделать это на планете – прародительнице человеческого космоса. Он был первым (и отнюдь не последним) приглашенным представителем ученого сословия миров Могущественных. Именно сауо, присягнувшие когда-то Черному Ярлу и его Королеве в верности, стали первыми гостями в мирах человеческого космоса, поражая академическую элиту уровнем знаний и приоткрывая дверь в святая святых логики Могущественных. Несмотря на имеющий место околонаучный протекционизм академических администраторов, не без труда и постепенно преодолеваемый «заинтересованными лицами», огромная разница в научном и технологическом потенциале этой расы относительно человеческих достижений открывала перед ее представителями даже самые «тяжелые» двери. Интерес самих сауо был, безусловно, определен возможностями работать в тех областях исследований, которые подпадали под жестокое табу у самих Могущественных. И именно работы в области управления временем в континууме Могущественные не допускали, ссылаясь на то, что эти исследования противоречили пути, предначертанному Творцом. Что интересно, активное участие в приглашении ученых из миров Могущественных осуществлялось при активном участии Ватикана. Видимо, постоянные ссылки на Творца, которыми изобиловали научные работы этих ученых, импонировали Папе, а возможно, его мотивация была намного глубже, чем банальная теологическая подоплека. Так или иначе, но фактом оставалось то, что только при посредничестве некоего аббата Ноэля ученые сауо попадали в пределы человеческого космоса.
Профессор наа Ранк уже успел стать признанным светилом и почетным академиком дюжины академий в конгломератах, а каждый его новый курс сопровождался возникновением массы метафизических гипотез. Так, в среде бакалавров в универе ходили упорные и совершенно невообразимые слухи о принципиально новой теоретической базе, в разработке которой и принимал участие почтенный сауо. Тем более что эта работа финансировалась на средства «Ершалаим Сити Банка» и якобы была непосредственно связана с теорией управления временем.
* * *
– И потом что?
– Да ничего. Вышли из пещеры и пошли к площадке, на которой стоял его корабль, что-то типа фельдъегерского курьера, но подлиннее и корма пошире. Сунул он меня в него, как мешок с картошкой, выдал вот очки с нейроактивными камерами, сказал, чтобы я ничего не трогал и управление на себя не брал ни при каких обстоятельствах, сам не полетел, дел, говорит, и без тебя по самые уши. Дня три я пересматривал ролик с инструкциями, наблюдал по датчикам за маневрами «Скорпионов», в общем, тоска зеленая. А потом вывалился в пространство в пустой ничейной зоне. Через час меня принял бот с «Варяга». Точнее, это я его «принял». Бот пустой болтался, пока я на него перебрался, пока активировал ускоритель, пока синхронизировал системы внешнего обзора, ко мне подтянулся сам «Варяг», а курьера уже и след простыл. Откуда в итоге он летел и почему так быстро, ей-богу, не знаю.
