– Как будет угодно моему господину.
Эту фразу он произнес, уже делая первый шаг в сторону центральной части корабля.
Ни Проникающие, ни даже грубый, но всегда эффективный механизм Вопрошающих не смогли прояснить ситуацию. Проведение тайной операции такого масштаба, организованной некоей внешней силой, не только своевременно не замеченной, но и не оставившей после себя никаких следов, было признано невозможным. Самостоятельное сокрытие столь хорошо организованных действий самих пропавших было невообразимо. Почему обычно человеческие дети убегают из семьи? Оттого, что с ними грубы? Оттого, что их родители, отчаянно пытающиеся навязать им свои правила, подчас глупее собственных детей? Или, быть может, оттого, что их просто никто не любит? Не любит? Что это за парадоксальное определение? Какой в этом смысл? Первые же тесты на особях этой генерации показали, что они не были лишены большей части эмоциональности, как их предшественники, они эту эмоциональность умели жестко контролировать. Как ни невероятно это звучит, но они сами осознанно управляли почти всеми химическими процессами, проистекающими в их организмах.
Большинство Фиолетовых позитивно относились к решению Ниспосылающего продолжить генерации, но все они, так же как и он сам, прекрасно понимали, что Желтые будут выставлять столько различных ограничений, что программа просто потеряет всякий смысл. И еще, в тот момент казалось совершенно не имеющим значения количество особей, которое допустимо к воспроизводству. Будь их трое, три сотни или три миллиона, по отношению к общему количеству особей всех подчиненных рас это все равно останется каплей в бесконечном океане Вселенной. Но вот теперь он думал о том, что именно количественный фактор в данном случае перевел ситуацию из статуса эксперимента в статус катастрофы. Как сказал однажды его подопечный, Смотрящий на Два Мира, два волоса на голове – это мало, а вот два волоса в супе…
Хорошо построенная сеть, позволяющая нескончаемым потоком черпать информацию, и надо заметить, часто самую конфиденциальную информацию, из человеческих конгломератов, не позволила получить даже самого маленького намека на то, что «беглецы» пытаются затеряться в одном из них, а миссия «Посейдона» и «Эстарос» завершилась плачевно, оставив больше вопросов, чем ответов. Мало того, он потерял в этой миссии своего учителя и вдохновителя проекта третьей генерации. И уж конечно он понимал, эту гибель невозможно было списать на трагическую случайность. Пора было предпринимать неизбежные в этой ситуации шаги…
Мелкие обломки начали барабанить по защитному полю «корыта» задолго до того, как они подошли вплотную к тому, что осталось от круизной яхты. Вместо кормы у нее, словно грандиозная феерическая техноскульптура, распускался неизвестного Хоаххину вида металлический цветок. Головная часть корабля пострадала меньше, сохранился даже бортовой номер, префикс которого однозначно говорил о том, что яхта эта приписана к одному из портов САК.
– Вот это винегрет! Два боевых фрегата Регула взрывают беззащитную гражданскую посудину, принадлежащую САК, на границе с Российской империей, после чего, словно два ужаленных в задницу зайца, рвут отсюдова когти! Прямо детектив.
Пройдоха довольно профессионально и быстро напяливал на себя скафандр, пальцами одной руки подтягивая регулировочные ремни, а пальцами другой настороженно постукивая по датчику запаса кислорода, который при этом из салатового менял свой оттенок на ярко-желтый.
– Зараза. И здесь так и норовят обмануть. Часа на два запас…
– Пача! Хватит вошкаться! Погнали!
Пача одним прыжком присоединился к уже ожидающим его в кормовом шлюзе Молчуну и Хоаххину. На борту за старшего оставили длинноногого Няня. Фиксатор замка шлюза клацнул зубами ригелей и разблокировал внешнюю дверь.
Яхта была не серийной и явно не из дешевых. Две трети корпуса были располосованы так, как будто кто-то в спешке запихнул в шредер целую пачку документов, которая там, в итоге, и застряла, застопорив механизм подачи. Вскрывать центральный шлюз не стали, автоматика, подмаргивая красным индикатором, утверждала, что его внутренняя дверь не герметична. Попробовали разблокировать грузовой пандус. Получилось со второго раза – считай, повезло. Разрушенные перегородки, груда какого-то барахла, бывшего, видимо, еще недавно очень полезным оборудованием или еще чем-то, теперь просто мешалась под ногами, это то, что оказалось внутри грузовой палубы. Хоаххин вел ребят в сторону рубки и кают, иногда приходилось применять лазерный резак и «вышибалу», но так или иначе, всего через десять минут после того, как им удалось проникнуть на остатки атакованной яхты, они, наконец, оказались в коридоре жилой палубы. Аварийного освещения вполне хватало для того, чтобы ориентироваться. Давление внутри оказалось не больше десяти процентов от нормального. Видимо, корабль боролся с разгерметизацией, но полностью компенсировать потери воздуха так и не успел. Первые трупы начали попадаться практически сразу, ни крови, ни ожогов. Просто мертвые тела задохнувшихся людей. Вентиляционные решетки в коридоре обросли затейливыми ледяными наростами. Дверь в рубку была плотно закрыта, прежде чем парни попытались ее открыть, они выставили мобильный силовой щит, в обиходе именуемый «аварийной шторой» или «пластырем», отделивший их от остального коридора непроницаемой герметичной стеной, и в этот момент майор услышал слабый, но четкий стук по ту сторону этой двери. «Вышибала» опять не подвел, и в скафандры «спасателей» ударила упругая струя холодного воздуха. Хоаххин ринулся внутрь, и на руки ему тут же упала молодая девушка с растрепанными, длинными, покрытыми инеем рыжими волосами. При этом она была только первой из числа спасенных. Всего же таковых оказалось четверо. Их быстро упаковали в одноразовые мешки-«авоськи», предназначенные для переноски тел или потерявших сознание раненых через безвоздушное пространство, которые были кем-то предусмотрительно аккуратно сложены прямо возле выхода из рубки.
По поводу жлобства предыдущего собственника «корыта» Пройдоха успел уже высказаться неоднократно, когда выстаивал очередь в единственный сортир, размером со средний номер в фешенебельной гостинице, и звучало это примерно так: «Стока посуды и всего один клозет, вот урод!» Но это была не самая большая проблема. Медицинская капсула на корабле тоже была только одна, а спасенных, или почти спасенных, было больше. Как только первый мешок-«авоську» вскрыли на пандусе, Хоаххин рявкнул:
– Рыжую в капсулу, остальных на столы, каждому по дозе тергенола, и оживляйте, как хотите.
Ему самому достался немолодой уже мужчина, что, впрочем, нисколько не мешало майору продувать ему легкие посредством «рот в рот» и толкать грудину до тех пор, пока тот не застонал и не попытался повернуться на бок. Команде повезло меньше, одного из «пациентов» реанимировать вручную не получилось, и его запихнули в морозилку в кладовой. Еще одна пациентка, которой занялся Усатый, оставалась без сознания, хотя ее пульс был устойчивым и умирать она явно не спешила.
Когда лихорадочные, но хорошо организованные спасательные работы окончательно себя исчерпали, команда собралась в столовой на «экстренное» совещание. Вот уже час, как они нырнули в подпространство, и меньше чем через полоборота должны были предстать перед пограничной службой русских. Сами, плюс еще двое живых, плюс одна полумертвая, да еще труп в холодильнике. У них, конечно, была запись «вторжения» на остатки яхты, но как-то все это было стремно, а у русских, как утверждал Косой Ерш, все строго, чуть что, прикладом по башке и в каталажку.
