Она запутила руку прямо в горящий костер и ловко вытащила из углей тускло блеснувшую металлическими боками флягу. Быстро свинтила с нее крышку, оказавшуюся к тому же и маленьким стаканчиком. В него она осторожно налила из фляги немного темной жидкости. В воздухе остро запахло травами.
– Выпей вот, станет лучше, вот увидишь. И скажи уже, наконец: слово «Ольгрид», выгравированное на медальоне, висящем у тебя на шее – это твое имя?
Укутанная в плащ девушка не спешила брать предложенное питье
– Что это? И что со мной случилось? Что ты со мной сделала, санорра?
Темнокожая вздохнула и опустила стаканчик.
– Это простой настой из трав. Из каких – не знаю, потому что варила его не я, но можешь мне поверить, тот, кто его сделал, хорошо в этом разбирается, так что пей и не бойся. Что с тобой случилось, я не знаю, но, судя по твоей одежде и твоему состоянию – ничего хорошего. Ты с криком выскочила из леса, а потом ни слова ни говоря упала в обморок. За то время, пока ты лежала без сознания я стащила с тебя эту твою грязную мокрую хламиду, счистила с тебя грязь и уложила поудобнее. И сейчас жду, пока ты наконец осознаешь, что здесь тебе никто не желает зла, и дашь напоить тебя укрепляющим и успокаивающим отваром. И когда ты успокоишься, то, возможно, все-таки ответишь на мой вопрос: тебя зовут Ольгрид?
Она снова протянула стаканчик и на это раз девушка его взяла.
– И, будь добра, прекрати звать меня «санорра». Меня зовут Мэи Си, хорошо?
Приподнявшись, девушка осторожно отпила глоток горячего настоя. Вкус был очень даже неплох. Допив остальное, она отдала стакан.
– Спасибо.
Напиток огоньками пробежал по венам, уколол тонкими иглами, согрел, прояснил мысли. Девушка вздохнула, и уже без страха посмотрела на свою неожиданную знакомую.
– Нет, правда, спасибо тебе. Прости, если я тебя обидела. Ты права, меня действительно зовут Ольгрид. Я дочь Хольсварга – правителя Восточного Тара Гельдивайн Тарен.
– Рада тебя видеть, Ольгрид, – кивнула в ответ Мэй Си. – Расскажешь, что с тобой случилось?
Пощелкивают ветки в костре. Тепло огня согревает, успокаивает. И даже не верится, что вокруг залитый туманом холодный лес, в котором происходит что-то страшное.
– Отец хочет, чтобы Диверт стал настоящим городом со своим храмом и настоящей городской стражей. Поэтому Саффат и приехал к нам в крепость – обучать ополчение. На это у него уходила первая половина дня. А всю вторую половину он должен был составлять мне компанию и сопровождать, если я отправлялась погулять за пределы крепости.
Ольгрид улыбнулась.
– Сначала я его боялась. Вид у него был какой-то… дикий. Не поверишь – всю вторую половину дня старалась не выходить их комнаты, чтобы с ним не встречаться. Потом вспоминала это – смеялась. И кто бы мне тогда рассказал, что двух лет не пройдет, и мы часа друг без друга не сможем – расхохоталась бы в лицо и по лбу бы постучала.
Она вздохнула и опустила голову.
– А так все и получилось? – спросила Мэи Си.
– Так и получилось, – грустно кивнула Ольгрид. – Как получилось – не спрашивай. Мое это, не для всех.
Мэи Си промолчала.
– Десять лет он у нас прожил. А срок его службы вышел – пошли мы к отцу вместе. Думали – расскажем ему все. Я к нему и с бедами всегда шла и с радостями. И всегда он выслушает. В горе утешит, в радости – похвалит.
Она снова замолчала.
– А в этот раз?
– Он начал кричать. Говорил ужасные вещи, называл Саффата вором и предателем. Кричал, что лучше бы он ударил его в спину ножом. Меня же назвал штакой.
– Кем? – переспросила Мэи Си
– Штакой, девкой, которая не может думать ни о чем, кроме как лечь хоть с кем-нибудь под одеяло. Не особенно выбирая с кем.
– Напрасно это он.
– Я ему так и сказала, – горько усмехнулась Ольгрид. – Тогда он прорычал, что если мы хотим, можем убираться хоть в Бездну, но Саффат за свою службу не получит ни цвейда. Времени нам он дал – пока спустится к клетям, в которых в крепости держат сторожевых полугольвов. Успеем – будем жить. Не успеем – умрем вместе.
Глаза девушки заблестели. Мэи Си смотрела на нее с жалостью.
– Мы побежали. По дороге, не помню даже где, я сдернула со стены этот плащ. Мы бежали, пока не оказались в лесу. Решили переночевать здесь, чтобы не заблудиться в темноте. Но ночью на нас напали. Саффат шепнул мне, чтобы я спряталась. Я отбежала за деревья и слышала, что он бьется с ними. Потом…
Ольгрид закрыла глаза и сжала голову руками.
– Что случилось потом, Ольгрид? – тихо спросила Мэи Си
Девушка закрыла лицо руками.
– Я не помню, Мэй Си. Хочу, пытаюсь вспомнить, но не могу. Я очнулась в какой-то яме. Выбралась. Вокруг тишина. Я звала его, искала. Но не нашла даже дорогу назад на поляну. А потом увидела твой костер.
Она подняла глаза на Мэи Си.
– Спасибо тебе. Я согрелась и пришла в себя. Но я, наверное, пойду. Может быть, он сейчас ищет меня по всему лесу. А, может быть, лежит мертвый под деревьями. Я должна его найти, понимаешь? Живого, мертвого, неважно. Если найду живым – обниму, согрею. Если он ранен – помогу, выхожу. Я с рождения в крепости живу, я умею. Если найду мертвым – оплачу, похороню. А потом… Не знаю, что потом.
Она встала, стянула с плеч плащ и, протянула его Мэи Си.
– Прости, если я тебя обидела.
– Знаешь, я вот что тут подумала, – Мэи Си тоже поднялась с земли, – тут недалеко есть большая дорога. А рядом несколько домов. Любой, кто выходит из леса, обязательно пройдет мимо них. Возможно, там смогут помочь? Мне там не обрадуются, но проводить тебя я могу. Примешь ли ты помощь от санорра?
– Мэи Си…
– Ольгрид, поверь – я могу тебе помочь. Но навязывать тебе свою помощь я не имею права.
– Да о чем ты говоришь! – Ольгрид прижала руки к груди. – Ты уже помогла мне, а теперь еще хочешь…
– Хочу, и буду очень рада. Что ж, тогда давай собираться. – Мэи Си потрогала сохнущий на ветках плащ и покачала головой. – Не просох. Ну да ладно, бери мой, а этот оставим здесь, может кому-нибудь пригодится. Давай засыпать костер.
Становится все холоднее. Туман выползает за границы леса. Он спускается в низины, накрывает луга, прячет идущую вдоль леса дорогу. В нем растворяются придорожные огни и теряются яркие звезды смотрящие вниз с ночного неба.
Звук тяжелых шагов возникает ниоткуда. Он становится все громче. И, наконец, в белой мгле вырисовываются контуры трех всадников. Их пэва устало шагают рядом, опустив длинные шеи.
Первый всадник едет чуть впереди. Это могучий, словно гедар, черноволосый гельд. Плотный плащ, хорошей выделки, наброшенный на его плечи, спадает волнами и скреплен на широких плечах тонкой цепью из дорогого металла. Через плечо переброшена темная же перевязь, украшенная искусно вышитым. Такой же узор на краях широких рукавов его одеяния и на обруче, который поблескивает в седеющих волосах. Всадник погружен в собственные мысли. Одной рукой он держит поводья своего пэва, а другой оперся на рукоять тяжелого двойного топора с широким лезвием, закрепленного у седла.
