Кин Зи поднял крышку шкатулки. В ней и в самом деле лежал свернутый вдвое лист, совсем небольшой по размеру – не больше того, на котором матери пишут список покупок, посылая детей в лавку. И листок этот был абсолютно чист. Однако, увидев его, Кин Зи опустил оружие, а Кин Зи и Мэй Си, оставив свой пост у двери, одновременно направились к столу.
Вынув листок, Кин Зи развернул его и несколько секунд смотрел на его чистую поверхность. Затем он поднял голову.
– Он появился здесь за день до того, как Хиетт вернулась из Хейрана. Один из ваших. Судя по одежде и разговору – не из Серого Квартала, а из самого Аверда. Пришел ночью, и не только незамеченным прошел сквозь все посты в доме – никто вообще не видел, как он вошел в город и как покинул его. Он знал, кто я, знал, что Эльдрик давно мертв, знал о Фремм – в общем, он знал о нас все. И он сказал, что договор на мою защиту заключен, что вы вскоре прибудете, что вас будет трое. Он предупредил, что я должен молчать, если хочу, чтобы все было хорошо и со мной, и с моими женщинами. А еще он оставил мне эту шкатулку, рассказал, что в ней, и приказал отдать ее вам, если вдруг вы узнаете, что я не тот, за кого себя выдаю. Он сказал, что это письмо будет моей защитой от вас.
Бумага в руке Кин Зи вдруг начала быстро темнеть. Несколько секунд – и таинственный листок рассыпался невесомой серой пылью. Но санорра уже не смотрели на него.
Ансель Скелл поднялся со своего кресла.
– Как видите, я ни в чем не виноват перед Эш Геваром. Все свои претензии можете высказать тем, кто вас послал. Я не буду вас спрашивать, что вы разглядели на этом листе, но, судя по всему, убивать меня после этого вы не станете?
Глядя ему в глаза, Кин Зи медленно опустил на тетиву кивэя предохранительную скобу и вернул оружие на пояс. Ансель, проследив за его движением, кивнул.
– Ну что же. В таком случае… если хотите, можете переночевать здесь, но я думаю – вы не хотите. В последний раз предлагаю вам плату за вашу работу.
– Вы ведь не знаете, что было на этом листе, не так ли, комендант? – вдруг спросил его Тэи Зи. – Хотите совет? Начинайте тратить свои деньги. Тратьте их, не считая. Самое время для этого.
Санорра повернулись, бесшумно вышли из кабинета, и дверь за ними закрылась без стука. В доме стояла мертвая тишина. А Ансель Скелл какое-то время стоял и неподвижным взглядом смотрел им вслед.
ГЛАВА 35
Это было похоже на то, как будто в голову воткнули длинную раскаленную иглу. Зрение пропало, слух тоже, все наполнил пронзительный звон. Все мышцы скрутило судорогой. Игла медленно ползла, проходя насквозь, заставляя тело биться и извиваться, чтобы вырваться из пожирающего его пламени. Эта казнь длилась и длилась, и конца ей, казалось не будет никогда. Но в тот миг, когда игла покинула тело, внезапно все оборвалось. Осталась лишь безмолвная, непроницаемая тьма.
Потом появились звуки. Они постепенно становились громче, четче, как будто поднимались из глубины. Затем начала растворяться темнота. Когда она рассеялась окончательно, Грейцель увидела над собой танцующие в луче света пылинки. Рывком она повернулась на бок и увидела, что санорра так и сидят рядом с ней на полу. На секунду ее взгляд упал на часы. Они показывали две минуты первого.
Вскочив на ноги, она потеряла равновесие, покачнулась, застонала и упала на колено, упершись рукой в пол.
– Грейцель, не делайте резких движений. Все в порядке. Скоро вы придете в себя окончательно.
Зарычав сквозь зубы, девушка с усилием все-таки смогла подняться. Повернувшись, она увидела, что выход из комнаты совсем рядом. Протянув руку, она, шатаясь и тяжело дыша, сделала к нему шаг, затем другой.
Старенькая входная дверь от ее толчка распахнулась с такой силой, что с грохотом ударила в стену, и удивительно как вообще не слетела с петель. На Грейцель обрушился испепеляющий водопад полуденного солнечного света. Застонав, она отвернулась и прикрыла глаза рукой.
– Грейцель… – послышался сзади женский голос.
Не оборачиваясь, девушка заставила себя переступить через порог и буквально вывалиться из дома на дорогу.
Мир вокруг состоял из пульсирующих расплывчатых разноцветных пятен. Вытирая локтем слезящиеся глаза, почти не понимая ни где она, ни что она делает, Грейцель повернула направо, туда, где был виден силуэт холма и стоящего на нем храма. Не разбирая дороги и не обращая внимания на шарахающихся от нее жителей Диверта, она двинулась в ту сторону.
Энле Йозэф, отпустив последних посетителей, как раз направлялся к двери своего жилища при храме, когда услышал внизу, у подножья холма, испуганные крики. Обернувшись, он увидел девушку в белом плаще Храмовой Стражи, которая, спотыкаясь и качаясь из стороны в сторону, словно мертвецки пьяная, поднималась по дороге наверх. Затем она скрылась за углом и спустя пару секунд, хлопнула входная дверь.
Йозеф нахмурился: поведение незнакомки само по себе выглядело странным, а то, что он не знал о прибытии в Диверт офицера из Старого Города, вызывало множество вопросов. Решив получить на них ответы немедленно, он направился назад в храм.
– Энле Йозеф?
Отлично… А этому-то что здесь нужно?
– Сейчас я занят Тэи Зи. Поговорим позднее.
– Хорошо. Но это, кажется, ваше.
Недовольно морщась Йозэф обернулся.
– Что?
На вопрос он ответа не получил. Несколько секунд он стоял в растерянности, потом оглянулся. Вокруг никого не было. Медленно тянулся обычный, ленивый, жаркий, безлюдный полдень ранней осени. Йозев в задумчивости потер подбородок, вспоминая, куда он собирался сходить. Но память ему ничего не подсказала, и, пожав плечами, он направился к двери дома, что-то напевая себе под нос, едва не задев стоящего прямо перед ним санорра. Тэй Зи зашел вместе с ним, подождал, пока служитель приляжет на свой диван, зевнет, закроет глаза и вскоре захрапит. Конечно, дом энле – это уже не храм, но вдруг и здесь были бы припрятаны какие-нибудь охранные или сигнальные знаки, способные рассеять легкое воздействие на разум. Тогда, конечно, пришлось бы действовать иначе. Но, к счастью, ничего такого не потребовалось, и, замкнув дверь изнутри на ключ, санорра покинул дом через окно, которое затем аккуратно за собой закрыл.
Войдя, а точнее, ввалившись в храм, Грейцель с трудом сделала несколько шагов. Затем силы оставили ее окончательно и, рухнув на ближайшую скамью она зарыдала вцепившись руками в теплое дерево, не в силах справиться с захлестнувшим ее страхом и отчаянием. Все ее существо заполнило ни с чем несравнимое чувство бесконечного одиночества. Она чувствовала себя осколком стекла, грубо отломанным могучей рукой, выброшенным неосязаемой крупинкой в необъятную мертвую и холодную пустоту, и затерявшимся в ней навеки. От этого ощущения сердце рвалось надвое, и, казалось, покрывалось режущей коркой льда. Хотелось даже не плакать – выть, как северные гольвы, молотить кулаками в стены, в пол, кричать, до хрипа, до немоты, что угодно – только чтобы вырваться из этого состояния.
