Решевельц закрыл книгу и положил на нее руки. Он казался спокойным, но его глаза приобрели характерный стальной оттенок. Тем, кто знал его лично, было прекрасно известно, что это признак высшей степени ярости.
– А ответив на вопросы совета, я потребую отчета у вас, алворд. За то, что вы заключили тайное соглашение с советниками Эш Гевара, за то, что превысив данную вам Советом власть, тайно от меня отдавали приказания офицеру Храмовой Стражи, на что не имеете права. Я потребую у вас отчета за то, что вы готовы были обречь девушку на страшную, мучительную смерть ради удовлетворения собственных амбиций…
– Ложь! – выкрикнул Ройзель – Вы не хуже меня знаете, что…
– Я знаю то, что я знаю, но я не ору об этом во весь голос! – резко оборвал его Решевельц. – И вам не советую! А что советую – так это подумать о том, почему Эш Гевар взял на себя всю вину за случившееся в Зигверте? Вы знаете, почему санорра это сделали? Я вот не знаю! Почему они не переложили всю ответственность на Дей-Кай? Почему не позволили раг`эш призвать их к ответу?! Неужели вы никогда не задумывались над тем, какую тайну они смогли выкупить у вас за столь серьезную цену? Так задумайтесь… если, конечно, советники сохранят вас на посту.
– Вы угрожаете мне, Решевельц? – тихо поинтересовался алворд.
– Я лишь напоминаю вам, Ройзель, что мы оба служим Гельдевайн Таррен, – Решевельц вздохнул. – До сих пор вы мудро отделяли интересы Аверда от собственных. Пусть так будет и впредь.
Он встал и дождался, пока эйцвас поднимется на ноги.
– Я объяснился перед вами. Выносить ли все это в Совет или нет – решайте сами.
Ройзель, опираясь рукой на трость, потянулся другой к лежащим на столе книгам с архивными записями.
– Оставьте. Я распоряжусь, чтобы их вернули на место. Не волнуйтесь, с ними ничего не случится. Вы в любой момент сможете взять их оттуда.
Алворд молча кивнул. Затем постоял немного и направился к выходу.
– Еще один вопрос, алворд, – вдруг услышал он.
– Что еще, эйцвас?
– Эта девочка, из Храмовой Стражи…
– Грейцель.
– Да. Она в нынешнем выпуске.
– И что же?
– Вообще-то она подавала прошение на то, чтобы остаться на службе. И, как вы понимаете, я бы не имел ничего против. Особенно… учитывая все известные нам обоим обстоятельства.
– Так в чем же дело?
– Вы знаете правила, алворд. Офицер Храмовой Стражи не может выполнять тайных поручений Совета или его главы, а солдат гарнизона – исполнять секретные приказы Старого города.
Алворд повернулся к стоящему за столом эйцвасу.
– Я не понял, Решевельц… Вы, что, собираетесь в отместку лишить ее белого плаща?
– В отместку?! Может быть, стоило припомнить пару строчек из того документа, который вы подписали, вступая в должность, прежде чем играть в главнокомандующего?!
– Что за ерунда, эйцвас?! Вам ведь известно как она относится к службе!
– И именно поэтому она все еще носит эту форму после всего произошедшего.
Решевельц взял со стола исписанный лист и протянул его Ройзелю.
– Вот список выпускников. Либо она покидает Старый Город в их числе, сохраняя за собой звание и все права офицера, либо… И, напоминаю, алворд, я не обязан был даже говорить с вами об этом. Решайте.
Ройзель покачал головой. Он чувствовал, что Решевельц загнал его в угол и не выпустит из него, как бы он не пытался вырваться.
– Хорошо, – кивнул он. – Поступайте, как сочтете нужным…
– Для общего блага, алворд. Не забывайте – об этих правилах знаем не только мы с вами.
– Да-да, разумеется, для общего блага. Я постараюсь решить этот вопрос. Но у меня есть условие.
– Какое?
– Дайте ей закончить дело. Пусть съездит в Диверт еще раз – ей нужно уведомить санорра о том, что они могут покинуть город, если на то будет их желание.
– До собрания Совета или после него?
– Решевельц… – устало вздохнул Ройзель, – просто отдайте приказ.
– Да, алворд.
– По возвращении я приглашу ее на службу в штаб Совета. Сегодня подготовлю запрос в Академию, пусть завтра встретится с примулом и сразу отправляется в Диверт.
– Хорошо, алворд, я понял. Рад был побеседовать. Будьте здоровы!
– Буду… Даже не надейся… – проворчал Ройзель, выходя из кабинета.
ГЛАВА 37
Вид из окна кабинета верховного судьи великолепен даже ночью. Монументальное крыльцо дворца Государственного Совета с его колоннадой, торжественной лестницей и статуями на больших постаментах по обе стороны, небольшая площадь, обрамленная цветами, а за ней – уходящая вперед широкая улица Примирения, и, конечно, завершающий картину, величественный силуэт храма Аверда, с его знаменитым огромным куполом.
Правда, сейчас купол был невидим, так как без следа растворился в темноте. Зато даже отсюда была видна залитая светом Храмовая площадь, с толпами гуляющих горожан.
Хозяин кабинета (второго по величине, кстати, после того, что принадлежал алворду Совета) отвернулся от окна и вернулся за свой рабочий стол, освещенный лишь одной лампой. Подперев рукой голову, он задумался, глядя на стоящую перед ним шкатулку и лежащий на ней конверт, запечатанный широкой лентой.
– Эх, Ондар, Ондар…
Имя это было написано на конверте большими буквами. Пару месяцев назад судья лично написал документ, котрый был в нем запечатан: последнюю волю своего давнего знакомого и друга, одного из богатейших торговцев Аверда и всех Центральных Земель.
– В этой шкатулке, – сказал он, указав на запертый ящичек, – перепись всего, что я нажил. Я хочу, чтобы ты передал ее тому, кто принесет тебе ключ от нее и этот перстень с печаткой, которой мы запечатаем конверт.
– «Вверить все указанное имущество без остатка, в полное и неоспоримое управление предъявителям печатного кольца и ключа с номером два, один, семь…» Странное у тебя завещание, – пожал плечами судья. – Дело твое, конечно, но чего ради огород городить?
– Хальгуверт, я тебя твою работу делать не учу, потому что ты в ней, что бы кто ни думал, понимаешь больше. Так и ты меня жить не учи. Небось, наслышан про моего младшего, Ольтара?
– Да кто про него не наслышан.
– Именно. Палец о палец не ударил, за сорок лет из Аверда ни ногой – зато нужных знакомств завел мешок, половину Государственного Совета прикормил!
– Ну, не половину…
– Не веришь, что ему хватит, чтобы на все, что после меня останется, лапу наложить, если захочет? Или сомневаешься, что у него такое желание появится?
Тогда, недолго подумав, судья согласился:
