И между признаками паники пытался подумать, поспособствует ли это переходу его на новый уровень.
Глава 24
Великий четверг
В какой-то из немногочисленных книжек, прочитанных Зиминым, содержался рецепт освобождения из гроба. Сделать это можно, перевернувшись на живот и отталкиваясь от дна руками и ногами. Именно в такой позе можно приподнять крышку, правда, лишь в том случае, если зарыли тебя неглубоко. И если гвоздями не прибили.
Впрочем, гвозди Зимина не очень смущали. Гвоздями ничего накрепко прибить нельзя. Смущала возможная глубина захоронения. Причем смущала так, что перешибала все мысли о том, как выбраться наружу. Хотелось просто биться и кричать.
Но биться и кричать было нельзя. Когда человек бьется и кричит в гробу, кислорода расходуется гораздо больше. Зимин вспомнил про это и попытался себя успокоить – жечь воздух смысла не было, раньше помрешь. Но лежать на спине и контролировать себя было тяжело, Зимин поднапрягся и перевернулся на живот.
Достаточно сильный человек, если, конечно, закопали неглубоко, может приподнять крышку гроба, об этом Зимин откуда-то знал. Он не был человеком достаточно сильным, хотя и мог подтянуться шесть раз. Зато он был человеком достаточно испуганным.
Он передохнул секунду, уперся ногами в дно и начал приподниматься. Мышцы напружинились, сухожилия в коленках затрещали, Зимин напрягся еще немного и ощутил то, что иногда ощущают люди, занимающиеся тяжелой атлетикой – он почувствовал, как мышцы медленно отстают от костей.
Крышка не пошевелилась. Зимин попробовал еще. Бесполезно. Ноги и руки дрожали. Зимин напрягся и стал давить спиной вверх. И давил до тех пор, пока ноги его не поехали.
Потом он еще попробовал встать, но не смог, кислород ушел, молочная кислота перестала выводиться из мышц, и Зимин растянулся на дне гроба.
Какое-то время он лежал, наблюдая за плывущими перед глазами синими и желтыми кругами, а потом даже синие и желтые круги растворились. Зимин громко зевнул и уснул, как рыба на дне лодки.
Очнулся он от свежего воздуха. Кто-то разговаривал. Через щели в крышке пробивался апельсиновый солнечный свет.
– Опять?! – недовольно говорил незнакомый Зимину голос. – Вы же обещали, что больше не будете!
Снегирь и Тытырин захихикали.
– Обещали?
– Сегодня же великий четверг! – значительно сказал Тытырин.
– Какой четверг? – переспросил голос.
– Великий, – еще значительнее сказал Тытырин. – День поминовения всех умерших. В этот день обязательно надо кого-нибудь похоронить, а то удачи не будет…
– Вы мне обещали!
Пауза.
– Тут так скучно, что я даже не могу, – сказал Снегирь. – Я просто не могу, честное слово!
– А я еще больше не могу, – добавил Тытырин. – Еще немогучее!
– Вы же сами сюда стремились, – сказал голос. – Стремились?
– Стремились, – вздохнули хором литераторы.
– Только я не знал, что тут так, – пискляво сказал Тытырин. – Мне говорили, что тут репа везде растет, а тут одни желуди…
– А я вообще сюда приехал работать, – буркнул Снегирь. – А на этих желудях я вам что напишу?!
– Значит, опять ничего так и не написали? – грустно спросил голос.
Литераторы промолчали.
– Огород бы, что ли, развели, – предложил новый человек. – И все бы у вас было. Я же вам семена привозил, тыква – отличная культура. И большая, и растет почти везде…
Молчание.
– Сожрали, что ли?
Кто-то зевнул.
– Работать не хотите…
– А когда мы тогда писать будем? – хором спросили Снегирь и Тытырин.
– А вы хоть что-нибудь пишете?
Молчание. Потом Снегирь сказал:
– Писатель пишет всегда. Когда ест, когда пьет, когда лежит. Даже когда в сортире сидит.
Тытырин и Снегирь рассмеялись.
– Ладно, придурки, доставайте его, – сказал голос. – А то воспаление легких подхватит, а доктора нормального тут не сыскать…
– А может… Ай, не надо! – взвизгнул Тытырин.
Снегирь засмеялся.
– Да мы и так его уже доставать хотели, – обиженным голосом сказал Тытырин. – Когда их достаешь – у них волосы просто торчком в разные стороны стоят, просто так смешно! Я потом целую неделю могу хохотать!
– Еще раз узнаю, что кого-то зарыли, – прибью! – пообещал новый человек. – Будешь у меня всю жизнь потом хохотать! Доставайте гроб!
– Это отрицатель, – поправил Тытырин. – Эти два устройства принципиально отличаются…
– Доставайте гроб! – приказал голос. – А то тут появится еще два отрицателя!
– Сию минуту!
По крышке гроба царапнули, и скоро Зимин почувствовал, как отрицатель начал медленно подниматься. Тогда Зимин вытянулся на спине в противоестественной позе, скорчил руки в конвульсивном жесте, пустил по подбородку предсмертную слюну и стал ждать.
Гроб подняли на поверхность, и Зимин услышал, как скрипят вытаскиваемые клещами гвозди. Крышка откинулась, и Зимин с трудом удержался, чтобы не выскочить и не прибить всех, кто попадется на его пути. Лишь втянул поглубже пыльный воздух свободы.
– Сдох… – протянул Снегирь.
– Может, у него это… сердце слабое было? – предположил Тытырин.
– Может… И что теперь с ним делать?
Тытырин глупо рассмеялся.
– Давайте его это… По-настоящему зароем…
Теперь глупо расхохотался Снегирь.
– А что? – продолжал рассуждать Тытырин. – Зароем и все…
– А отрицатель?! – возмутился Снегирь. – Где я возьму другой отрицатель?! Ты мне его сделаешь?! Ты же гвоздь в стену вбить не можешь!
– Давайте его оттащим в пустыню, – предложил Тытырин. – Бросим, а птицы его постепенно склюют. И он прямиком отправится в небесные сферы! Вернее, прямой дорогой в Славь!
– На фиг ему твоя Славь?! Он уже давно дома у себя сидит, пиццу уже заказал! А мы тут от желудей пучимся…
– Можно это… – Тытырин прищелкнул языком. – Ну, вы понимаете, что я имею в виду…
– Ты его еще на котлеты предложи переделать! – сказал неизвестный голос.
– А что? – Снегирь заинтересовался. – В одной книжке один чувак…
– А может, его это… – Тытырин икнул. – Отдать твоим гномам? Я слышал, они неразборчивы в продуктах питания…
– Заткнись, Тытырин, – велел голос. – Лучше давайте поговорим о наших делах.
Зимин услышал двойной вздох. После чего почувствовал, как его шеи коснулась прохладная и сухая рука, явно не принадлежавшая ни одному из писателей.
