Димыча снесло с кровати, основательно шмякнув спиной о стену. Сползя на пол, он расширившимися глазами наблюдал, как поглотила ярчайшая вспышка тонкую белокожую фигурку с черными встрепанными волосами и горящими нездешним светом глазами, как обожгла она потомственного ведьмака Ярослава Гаранина, заставив того заорать не столько от боли и ужаса, сколько от яркости, ранящей адаптированные к темноте глаза. Как свет втянулся в рану, каленым железом выжигая яд, оставляя вместо излома – ровную кость, вместо порванных следов – коричневые полосы. Эти уже не сойдут – шрамы от альгуля ничем не свести! Как, запрокинув голову, медленно оседает Лука в объятия Гаранина, успевшего подхватить ее, как пушинку, и уложить рядом, склониться над ней, вглядываясь в запавшие закрывшиеся глаза.
– Димыч! Димыч, твою мать!
– Не ори! Тут я… Ох…
– Что с ней?
– Да отодвинься ты, сейф засыпной! И не сдвинешь же!
Спустя несколько мгновений Хотьков озадаченно почесал себя в затылке. Жест этот так не вязался с его щегольским одеянием и очочками с дурацкой оправой за пару сотен баксов, что Яр посмотрел на него едва ли не с ужасом.
– Что с ней, Димыч?
– Ты не поверишь… У нее проявился Дар…
– Не понял! Опять?
– Опять… Похоже, она целительница! Очень сильная!
– Е-мое…
– Вот-вот. Дай руку гляну?
– Не осталось ничего… кроме шрамов. Такое вообще возможно? Она же неинициированная, да?
– Да. Знаешь что, Гаранин, ты помалкивай о том, что здесь произошло. И вот еще, пусть останется у тебя на сегодня, отоспится. Блин, она от предыдущего-то раза не отошла! Я сейчас съезжу домой и привезу еще зелий. Тебе тоже скоро понадобятся. Мгновенная регенерация просто так не пройдет, придется отлежаться!
– Но…
– Яр. Посмотри на нее. Куда я сейчас ее потащу? Знаю, ты никого не желаешь видеть в своем логове, но… она тебе только что жизнь спасла! Не знаю как, но спасла!
– Убедил, – лаконично ответил Гаранин.
Будто подтверждая свои слова, он поднялся, едва заметно пошатнувшись, бережно накрыл Луку одеялом и направился на кухню. Послышалось дребезжание чайника, звуки торопливых, жадных глотков.
Хотьков собрал свои пузырьки в бокс. Брезгливо скинул с кровати побуревшие бинты.
– Бинты пожги, слышишь, Яр?
– Сейчас приберусь. И, Димыч…
– Что?
– Спасибо! Я твой должник!
– Не за что.
– Ты тоже не говори никому…
– Про что? – уточнил Хотьков, скрывая усмешку.
– Ну… что я облажался…
– Раз признал – не скажу! – засмеялся алхимик и вышел из дома.
В высоком небе перемаргивались равнодушные ноябрьские звезды.
* * *
Лука проснулась от ощущения света, балериной танцующего на веках. С изумлением открыла глаза – из незанавешенного окна действительно били солнечные лучи, падали яркими пятнами на кровать, на которой она лежала, прижавшись виском к чьему-то плечу, казавшемуся вырубленным из железного дерева… Последним воспоминанием была чудовищно изуродованная рука Ярослава Гаранина… та самая, к которой она сейчас прижималась! Она вскинулась, разглядывая абсолютно целую руку, с нормальной кожей, не изувеченной ранами и изменениями плоти. О произошедшем напоминали лишь три коричневых бугристых следа на предплечье.
– Я засыпаю чего-то, – буднично сказал Гаранин, – за тобой должен приехать Димыч. Будь другом, там, на кухне, стоит сумка. Сверху листок с адресом. Можешь заскочить, передать?
Лука села на кровати, с силой потерла щеки. И только после этого оглянулась на говорившего. Тот выглядел бледным и помятым, однако не было ни следа вчерашней мускульной мощи или ненормально суженных зрачков. Он и правда засыпал! Зевал отчаянно, тер глаза, как мальчишка – Темка делал так же, когда был маленький. Лука чуть не погладила его по встрепанной макушке, как брата.
– Я ждал, пока ты проснешься, – встрепенулся Гаранин, выгоняя себя из очередного сонного облака, – хотел поблагодарить. Ты меня спасла!
– От чего… От чего я тебя спасла? – удивилась Лука.
Навязчивым воспоминанием замаячило перед глазами предплечье цвета мертвечины с белым изломом кости внутри, в красных разводах плоти и крови.
– Альгули заразны. Если их яд попадает в кровь, в первое полнолуние начинается перерождение… Я не учел, что это мог быть альгуль, а не гуль, следы идентичны… Там, в Брянске.
– Альгуль? – с ужасом переспросила Лука. – Да что это за хрень такая?
– Телефон… – совсем вяло ответил Яр. – В рюкзаке… Посмотри фотки…
И вырубился. Не задремал, не уснул, а именно вырубился – мгновенно и крепко, и так, что будить его казалось кощунством.
Лука встала и огляделась. В комнате прибрались – ни следов вчерашнего разгрома, ни кровавых бинтов на полу. На Гаранине была простая серая футболка и тренировочные штаны. Трогательный рюкзачок аккуратно стоял на тумбочке у кровати. Прежде чем приступить к его обыску, Лука прошлепала на кухню, напилась теплой воды прямо из чайника и заглянула в большой пакет на стуле у стола. Из него выглядывал смешной голубой пластмассовый щен с огромными карими глазами, под которым угадывались пакеты с какими-то припасами. Под ним обнаружился листок с адресом, который Луке ни о чем не говорил. Она повертела бумажку, разглядывая ее то так, то эдак, сунула в карман джинсов и, вернувшись в комнату, мужественно полезла смотреть фотки.
Впрочем, мужество быстро себя исчерпало. Телефон скупо показывал молчаливые надгробия, навсегда скрывшие тайны своих подопечных, следы на земле, трехпалые, глубокие, от тяжелого тулова… А вот и само тулово – зеленовато-плесневелого цвета, морщинистое, покрытое слизью… Непропорционально длинные руки, точнее, лапы, пальцы оканчиваются стилетообразными когтями – вот чем оставлены следы на предплечье Гаранина! – короткие сильные ноги, огромная угловатая голова с ушными отверстиями, покрытыми складками сморщенной кожи, с маленькими красными глазками, с носом, какому позавидовало бы само изображение Смерти, с пастью, нижней челюстью напоминающей ковш бульдозера, усеянной иглоподобными зубами…
– Ф-фух! – сказала Лука, положив телефон экраном вниз и не решаясь смотреть дальше.
За забором послышался шум мотора. Раздавшиеся спустя пару минут размеренные шаги сообщили о появлении Димыча.
– Живые? – спросил он еще от двери.
– Относительно, – мрачно ответила Лука. Едва алхимик шагнул через порог, сунула ему под нос телефон с мерзкой тварью. – Вот что это, а, Димыч? Что это такое, я тебя спрашиваю?
Тот, вздохнув, отнял у нее телефон, которым она потрясала перед его носом, принялся разглядывать картинки. Затем вернул телефон девушке.
– Сия препакостная тварь, – принимаясь выкладывать на тумбочку пузырьки и коробочки, буднично сообщил он, – является подвидом гуля обыкновенного, кладбищенского падальщика, и отличается от него – при меньших размерах – силой, скоростью и коварством, а также ядовитой слизью, покрывающей кожу и вызывающей мутации у представителей вида homo sapiens. Питается трупами, предпочитает тела возрастом от дня захоронения до одного месяца, но может и старые кости погрызть, если больше нечего, или на живого человека напасть. Обычно они охотятся стаями, и нашему другу несказанно повезло, что представитель славного рода нежити был один. Иначе нам с тобой, боевая подруга, и лечить было бы нечего…
