– Всегда знал, что вы, ведьмаки, животные, а не люди! Углы ты тоже метишь?
Не обращая на него внимания, Гаранин шагнул к Луке, взял ее за плечи и встряхнул. Она ударилась затылком о стену. Не сильно, однако этого хватило, чтобы ненадолго прийти в себя.
– Иди с Муней, – жестко сказал Яр, – и постарайся взять себя в руки.
Лука смотрела на него и понимала, что красивее парня не видела в своей жизни! Ей отчаянно хотелось коснуться его скул, горбинки сломанного носа, узких и ярких губ. Прижаться к телу, будто выплавленному из стали, как тогда, в его доме, когда они проснулись в одной постели. Приложить ухо к его обнаженной груди и слушать, как размеренные удары тренированного сердца ускоряются, срывая его в галоп…
– Забирай ее, она опять «поплыла»! – рявкнул Гаранин на Муню.
– Интересно, как твоя мать спала с такими животными? – подал голос Найджел. – Должна же быть брезгливость какая-то у женщины…
Не прошло и мгновения, как с треском вышибло двери в мужской туалет. Вышибло телом Паршонкова. Подоспевшие Хотьков, Логинов и Алейник, мешая друг другу в узком пространстве коридора, с трудом удерживали Яра от того, чтобы не добить Найджела. Тот, сидя на полу, тряс головой – приложился к краю раковины.
Лука не отрываясь следила за происходящим. У нее было ощущение, что зрачки увеличились в размере, перекрыв радужку, – так хотелось не упустить из виду никого из всех этих привлекательных самцов! Которых спустя несколько секунд прибавилось: люди в черных костюмах, гибкие, как змеи, заполонили коридор. Сразу стало нечем дышать и некуда двигаться. Гаранина с заломленными за спину руками с размаху впечатали лицом в стену, других ребят тоже ограничили в движении. Не тронули лишь Муню и Луку.
– Что здесь происходит? – Низкий голос перекрыл шум, доносящийся из зала, где уже вовсю обсуждали таинственное похищение броши.
Гаранин-старший показался на пороге, перекрыв дверной проем. Лука вновь поразилась его мощи. Дорогой костюм вовсе не скрывал ее, лишь делал более… обтекаемой, что ли, сглаженной. Хотелось запустить ладони под ткань, ощупать каждую выпуклость. А выпуклостей было много! Где-то на задворках сознания промелькнул трусливым зайцем стыд за свои мысли. Одно дело – хотеть мужчину, такое периодически случается в жизни каждой женщины. Совсем другое – хотеть всех мужчин, попадающих в поле зрения! Когда она, Лука, придет в себя, Гога, он же Гоша, за это ответит!
– Борис Сергеевич, у нас было маленькое противоречие с Ярославом, но мы уже все порешали!
Паршонков, улыбаясь, протиснулся к выходу из коридорчика, на Луку даже не посмотрел, протянул Гаранину-старшему руку для рукопожатия. Борис Сергеевич молча качнул головой, приказывая ему выметаться. Найджела будто ветром сдуло.
– Выйдите! – приказал шеф СБ своим парням, и те исчезли, как испарились.
В одно мгновение Борис Сергеевич оказался рядом с сыном. Яр развернулся к нему, словно к порыву урагана, в который пытаешься удержаться на ногах, но знаешь, что это бесполезно.
– Ты… – прорычал Гаранин-старший. – Мозгов совсем нет? Ты на похоронах! Что ты себе позволяешь?
Лука заступилась бы, будь она в состоянии это сделать. Но все мысли в ее голове сводились сейчас к тому, как бы увидеть этих двоих обнаженными и сделать выбор. Или не делать?..
Муня передала ее из рук в руки Сане Логинову (тот с трудом скрыл довольную улыбку, когда Лука, едва не замурчав, потерлась об него всем телом, как кошка) и решительно встала между мужчинами.
– Найджел подлил Луке приворотное зелье! Спросите его, есть у него мозги или нет, Борис Сергеевич! – звонко сказала она. – Яр хотел помочь!
– Набив ему морду? – уточнил тот. – Сила есть – ума не надо! По-другому нельзя было решить вопрос? Не здесь. Не сейчас!
Яр молчал. Просто смотрел на отца и молчал. Гаранина-старшего это, судя по всему, приводило в бешенство. Он склонил голову, мгновенно становясь похожим на быка, участвующего в корриде. Только что копытом не забил по плиточному полу.
Муня взяла Яра за руку и дернула, однако обратилась к его отцу. Голос ее ощутимо дрожал:
– Борис Сергеевич, мы можем идти?
Неизвестно, что тот ответил бы, но у него сработала рация, прошипев какой-то цифровой код. Гаранин-старший молча развернулся, выпуская сына из тупика. От обоих веяло давнишней ненавистью. Несколько килотонн подобной – и город обратится в прах.
Едва ребята оказались на улице, Логинов, с трудом и сожалением удерживающий спутницу от скоропалительных поцелуев, повернулся к Хотькову.
– Димыч, что с ней делать-то? С кошкой этой мартовской?
«Мартовская кошка» прозвучала в его устах не оскорблением, а ласковым прозвищем.
– Пойдемте к моей машине, – сказал тот, – поищу в запасниках, может, найду что-нибудь, чтобы ее обезопасить.
– Это нас надо обезопасить, – засмеялся Вит, притягивая к себе Муню и целуя ее в лоб. – Ты – молодец! Испугалась?
Та кивнула. Ей все еще было не по себе: одно дело читать фразу «между двух огней», другое – действительно оказаться между ними. Впрочем, обоих Гараниных Муня ощутила не языками пламени, а каменными плитами, что медленно и неумолимо плющат пространство и перемалывают все, оказывающееся между ними. Брр-р…
– Снотворное есть! – провозгласил Димыч, вылезая из багажника авто. – Я могу ее домой отвезти, когда уснет.
– Лучше я! – тут же среагировал Саня. – Мне потом ехать ближе, чем тебе.
– Я отвезу, – раздался голос, который меньше всего ожидали услышать.
Оказывается, Яр никуда не ушел, а последовал за ними.
И так он это сказал, что Логинов сразу смешался, а Хотьков только головой покачал.
Луке влили в рот какую-то гадость (она шипела, ругалась и плевалась, как настоящая мартовская кошка, которой наступили на хвост), Гаранин подхватил ее, оседающую, на руки и, развернувшись, понес в темноту. Муня обеспокоенно смотрела ему вслед. Вит обеспокоенно смотрел на нее. Димыч, тяжело вздохнув, захлопнул багажник и констатировал:
– Вот и попрощались.
Непонятно, кого он имел в виду – Яра с Лукой или покойную Эмму Висенте.
* * *
Мир свернулся коконом, как толстая теплая кошка. Покой и безопасность, увы, недостижимы в реальной жизни, однако во сне приобретают черты реальности, с которой так тяжело расставаться. Ощущение при пробуждении Луке было знакомо. Место, где много света и воздуха, несмотря на относительно небольшой размер помещения. Место, где уютно, невзирая на спартанскую обстановку и возраст, присущий давно не обновлявшемуся интерьеру… Над ухом кто-то сопел с известной долей подозрительности и энергией разгоняющегося паровоза.
Не открывая глаз, Лука попыталась отпихнуть «паровоз» и пробормотала:
– Семен Семеныч, уйди! Дай поспать!
