– У какого… У Романова, ясное дело. У Божиею милостию Великого Государя, Царя и Великого Князя, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержца Московского, Киевского, Владимирского, Новгородского, Царя Казанского, Царя Астраханского, Царя Сибирского, Государя Псковского и Великого Князя Литовского, Смоленского, Тверского, Волынского, Подольского, Югорского, Пермского, Вятского, Болгарского и иных, Государя и Великого Князя Новагорода Низовской земли, Черниговского, Рязанского, Полоцкого, Ростовского, Ярославского, Белоозерского, Удорского, Обдорского, Кондийского, Витебского, Мстиславского и всей Северной страны Повелителя, и государя Иверской земли, Карталинских и Грузинских Царей, Кабардинской земли, Черкасских и Горских Князей, и иных многих государств и земель, восточных и западных, и северных, отчих, и дедовых, и наследника, и Государя, и Обладателя.
Сигарета выпала из пальцев Луки.
– Ты как все это помнишь? – спросила она.
Факт службы предка Димыча у Алексея Михайловича не так поразил ее, как царские титулы!
Муня снова засмеялась.
– Ну, во-первых, родную историю надо знать, подруга! А во-вторых, я на истфаке учусь! А ты?
– А я – на метеоролога, – неохотно призналась Лука. – Туда конкурс был самый маленький!
– Ух ты! – восхитилась Муня. – Будешь погоду предсказывать?
Лука усмехнулась.
– Хоть сейчас: завтра выпадет снег!
– Сдурела? – зябко поежилась та. На продуваемой ветром крыше было холодно. – Середина октября!
– Пойдем вниз? – Лука выкинула сигарету. – Хочу поближе посмотреть на этих… – она чуть было не сказала чудаков, но вовремя опомнилась: – …хранителей!
– Подожди! – остановила Муня. – То, что я рассказала, – информация не для обычных людей. Именно об этом будет сказано в Соглашении о конфиденциальности, которое тебе даст Антон. И пока ты не разбираешься, кто есть кто, лучше об этом болтать только с теми, о ком тебе точно известно!
– Да я только с тобой… – растерялась Лука. – Вот почему он уточнял про ночную смену, да?
– Да. Днем клуб работает как обычный бар, с бизнес-ланчами, деловыми ужинами и подобной ерундой. А с девятнадцати ноль-ноль вход только по спецприглашениям и после контроля штатных Видящих. Простых посетителей здесь не бывает.
Идя за Муней вниз по лестнице, Лука вдруг подумала, что на перепутье между обыденной жизнью и существованием, полным чудес, надо бы позвонить брату! Он, говнюк, конечно, психовать не будет по ее поводу, но попереживает. А для человека в постоперационной палате это не самое лучшее времяпровождение.
– Я сейчас! Брату позвоню только! – сказала она перед входом в зал, откуда доносилась музыка.
Кивнув, Муня направилась к друзьям.
Лука отошла в угол холла и набрала Артема, наблюдая за двумя дюжими охранниками в строгих костюмах, проверяющими наличие спецприглашений у гостей, и стоящей рядом с ними немолодой элегантно одетой дамой. Дама дежурно улыбалась входящим, но стоило ей повести бровью, как охранники смыкали строй и, дружно извиняясь, говорили, что мест нету!
– Бляхамуха! – раздался в смартфоне голос брата. – Ты, мля, сестрица, обалдела совсем? Предки землю жрут, чтобы тебя найти!
– Тем…
– Ты бы хоть на звонки отвечала, что ли? Или боишься, они тебя по навигатору отловят и под конвоем домой привезут?
– Тем…
– Ты…
– АРТЕМ!
– Ты чего орешь?
– Послушай… они тебе ничего не рассказали?
– Нет… А должны были?
Лука вздохнула так, будто собиралась окунуться в прорубь с ледяной водой.
– Мать мне сказала вчера, что я приемная дочь… Они меня из детдома взяли.
Голос предательски дрогнул. И мать – не мать. И брат – не брат… Сейчас скажет, я так и думал, прости-прощай!
В трубке надолго повисло молчание. Лука собиралась уже сбросить вызов, как услышала непривычно ласковый голос брата:
– Ты это… Не расстраивайся, слышишь? Нервный срыв у нее был сегодня, у мамы… Отец рассказал. Пришлось «Скорую» вызывать даже. Подумаешь, детдом… Мало, что ли, оттуда детей берут? Ты хоть и уродка, но моя сестра! Такой и останешься!
Сглотнув слезы, Лука уточнила:
– Уродкой или сестрой?
– Сестрой! – твердо ответил Артем. – Позвони отцу, а? Если с мамой не хочешь говорить?
– Не могу, – покачала головой она. – Ты скажи им сам, что со мной все в порядке, меня друзья из универа приютили на время. И что работу я уже ищу…
– А как же учеба? – удивился брат.
– Придумаю что-нибудь! – отмахнулась Лука. – Сам-то как? Не лучше?
– С утра-то? – хохотнул Темка. – Неа, не лучше. Отец сказал, мотороллер вдребезги, потому что на него машина из другого ряда наехала. Ладно, переживем как-нибудь, да?
По голосу было слышно, как сильно он расстроен.
– Конечно, переживем, придурок! – прикрикнула на него Лука. – Не сомневайся. Я тебе завтра позвоню, договорились?
– Договорились!
В трубке зазвучали гудки. Она улыбалась, слушая их… Уже не одна! Родственные узы важнее кровных – вот это откровение!
И вдруг чья-то тяжелая ладонь больно-пребольно шлепнула Луку по заднице. Так, что даже слезы брызнули!
Она развернулась и увидела высокого привлекательного брюнета с недобрым прищуром в карих глазах… Точнее, прищур был радостным – для самого брюнета, а вот окружающим явно не предвещал ничего хорошего.
– Офигел, орангутанг? – воскликнула Лука. – Больно же!
– А ты страстная! – беззастенчиво кладя ладонь ей на грудь, ухмыльнулся тот. – Новенькая? Неинициированная? Пойдем со мной – и ты познаешь райское наслаждение!
Луке неожиданно стало смешно. После произошедшего ночью многие вещи в жизни стали более важными, чем раньше, а другие, наоборот, потеряли цену.
– Отвали от меня, баунти, – фыркнула она и сбросила его руку, – не умеешь знакомиться с девушками – не начинай!
Обошла его и направилась в сторону входа в зал, но была грубо сграбастана и прижата к стене тяжелым горячим телом.
– Никуда ты не пойдешь, птаха, – дыша ей в лицо, сообщил незнакомец. – Если Найджел тебя выбрал, ты идешь с ним!
– Найджел? – Лука старательно отворачивалась от жестких губ, отправившихся гулять по ее лицу. – Это еще что за член?
– Умная птаха! – теснее прижался к ней парень, и она ощутила напряжение в его штанах. – Вот он – член Найджела!
– Какая неприятность, я его не чувствую! – пробормотала начавшая всерьез злиться Лука и укусила нахала за попавшийся первым подбородок.
Тот взвыл и так сжал ее запястья, что она чуть было не заорала от боли, как вдруг услышала холодный голос:
