– Нам нужно такое место, чтобы он не понял! – Гаранин отодвинул от себя Луку и развернулся ко входу. – Открывай на счет три, Кондратьич, выход зачищу, и тронемся! Раз…
– Назад, назад, – Лука почувствовала, как неведомая сила приподняла ее и перенесла в дальнюю комнату, – вот здесь побудьте, и чтобы носа не высовывали, пока не позову! – Домовой на миг проявился в дверях, погрозил пальцем всем, включая вздыбившего шерсть кота, и исчез.
Димыч и Лука, одинаково побелевшие от ужаса, молча сели по обе стороны от Алуси. Вольдемар прыгнул вперед, встал между ними и дверью и застыл изваянием. Глядя на кота, Лука подумала, что не поздоровится любому, кто посмеет войти, будь то человек или живой мертвец.
– Два, – донеслось из прихожей, – три…
Створка распахнулась с грохотом. Вместе с ним послышались заунывный вой, хрипы, скрипы и постукивания. А затем свистнул рассекаемый клинками воздух, снова грохнула дверь, и все стихло.
* * *
Машина с визгом затормозила на обочине. Справа, за канавой, поросшей ивняком, простиралось деревенское кладбище. Тумана над ним не было – он остался вокруг дома на болотах, сторожить, шевелиться, выбрасывать бессильные щупальца к забору.
В зимнем ночном воздухе были хорошо видны фигуры, бродившие, спотыкаясь, между могил. Разные фигуры. Хорошо сохранившиеся и… не очень.
Гаранин коротко выругался.
– Я не понял, они все, что ли, вылезли? – возмутился Хотьков в ответ, нервно поглаживая кота, удобно расположившегося на коленях у Алуси. – Скоро народ в деревне начнет просыпаться! Нельзя их так тут оставлять!
– Это все из-за нас, – прошептала Лука, – мы виноваты…
– Мы не виноваты, – резко оборвал ее Яр, – но Димыч прав, оставлять их тут нельзя!
«Упокоение, дитя…»
– Что? – встрепенулась она.
Все посмотрели на нее в изумлении. А в сознании продолжал звучать призрачный голос Альберран, от которого ныли кости: «Я помогу тебе, направлю… Мертвецы должны спать спокойно, ведь это и моя судьба!»
Лука отщелкнула замок на двери и вышла наружу. Пройдя чуть вперед, остановилась на краю канавы. Снег внизу был темный, слежавшийся.
«Какая стихия дается тебе лучше всего?»
«Огонь».
«Тогда сожги тела, чтобы не осталось следов. А после я помогу тебе упокоить их».
«Но как?»
– Лука, что происходит? – Гаранин остановился рядом. Клинки держал в одной руке – в перевязи не посидишь за рулем.
Она посмотрела на него пустыми глазами. Положила руку на грудь, оттолкнула с неожиданной силой:
– Не мешай мне сейчас!
Он взглянул с изумлением, но возражать не стал – отошел к капоту машины, привалился к нему, готовясь наблюдать.
– Что она задумала? – спросил Хотьков, открыв окно и высовывая голову.
Щегольская прическа алхимика за прошедшую ночь взлохматилась, делая его похожим на большого пса.
«Огонь…»
Лука подняла руку, вспоминая занятия у Анфисы Павловны. На ладони заплясал язычок пламени, спустя мгновение вспыхнул, превращаясь в шар размером с бильярдный, затем увеличился до футбольного. Девушка подвела под него вторую ладонь. Сила заставляла пальцы дрожать, но не изливалась из них. Сила была во всем сущем – в земле, в снеге, в воздухе, в стволах спящих деревьев… В телах, владельцы которых отправились в долгое неизведанное путешествие за горизонт. Она тлела в каждом из мертвецов, как угли, покрытые пеплом. Угли, покрытые прахом.
«Зажигай!»
Огненный шар на ладонях съежился и… исчез. А на погосте в один момент заполыхали сотни факелов. Некоторые из них падали сразу, некоторые пытались двигаться, натыкались друг на друга, на могильные камни… Ветер донес мерзкий запах горелой плоти.
Вольдемар слез с колен Алуси, перебрался под переднее сиденье.
Димыч чихнул, закрыл окно и, обняв девочку, прижал к себе со словами:
– Не смотри на эту гадость!
Спустя несколько минут на кладбище воцарилось бездвижие. Лишь поднимались дымки то тут, то там, да ветер разносил по белому снегу черный пепел.
Однако Лука продолжала видеть их – мужчин и женщин, детей: тени, едва видимые в темноте, светящиеся нежным серебристым светом.
«Позволь мне, – сказала ее призрачная учительница, – этого ты еще не умеешь!»
На мгновенье в голове Луки стало пусто. Будто вымело тем же ветром, что разносил пепел, мысли и воспоминания, само Я вымел. А затем она увидела, как один за другим развеиваются неупокоенные светлячки душ, как закрываются разверстые рты могил и земля возвращается на свое место под памятниками. Как поднимается с полей вокруг снежная дымка и ложится белым саваном на затихшее кладбище, принеся свет, печаль и покой.
«Вот так…» – прозвучал затихающий в сознании голос Альберран, и сердце, до этого будто сжатое железной дланью, отпустило. Оно тут же сорвалось в безумный галоп, опаляя тело жаром и слабостью. Лука пошатнулась, однако Яр уже стоял рядом, обнимая, поддерживая. Наклонившись к ее уху, прошептал:
– Так кто же ты?
И она едва слышно ответила:
– Я и сама не знаю…
В Артемьевке, будто по команде, загавкали местные псы, зло, срываясь на визг.
– Нас ищут. – Гаранин легко поднял Луку на руки, в два шага донес до машины, усадил в кресло. – Поспи, нам часа полтора туда ехать…
– Куда? – слабо спросила она.
Кажется, Альберран высосала все ее силы!
– Узнаешь.
Взревел мотор. Машина рванула с места. Под ровное урчание движка Лука провалилась в глубокий темный сон.
* * *
Очнулась от холода и странных звуков, будто кто-то дышал натужно. Вскинулась, открыла глаза. Машина стояла в стороне от трассы, по которой изредка чиркал свет фар проезжающих авто. Двери были распахнуты – вот откуда холод! На заднем сиденье склонившийся над сестрой Яр прижимал к ее лицу маску. На коленях у нее лежала кислородная подушка – тот самый сверток, что он положил в машину вместе с рюкзаками. Димыч, подсвечивая себе экраном телефона, рылся в сумке с лекарствами.
– Что случилось? – хрипло со сна спросила Лука. – Что с Алусей?
– Сознание потеряла, потом начала задыхаться. – Яр говорил спокойно и деловито, вот только она догадывалась, чего ему стоило это спокойствие.
Она выбралась из машины, обошла ее и тронула Гаранина за плечо.
– Иди за руль, я сяду рядом и подержу маску. Нам надо в дом, положить ее.
Яр молча уступил ей и вернулся на водительское место.
– Мы почти приехали, – сказал он, поглядывая на них в зеркало заднего вида, – сможешь сделать машину невидимой? Как машину Димыча тогда?
