– Тебе лучше отпустить девушку!
Парень, назвавшийся Найджелом (точнее, его членом), застыл. Не торопясь выпустил Луку из-под пресса своего тела, развернулся. Та выглянула из-за его плеча.
За спиной брюнета стоял не уступавший ему в росте и габаритах давно не стриженный блондин, в чьих зеленых глазах и уголках кривящегося рта читалась явная насмешка. И если Найджел был одет с иголочки – дорогой костюм и туфли, массивные часы на запястье, вопящие отверстием open heart о собственной дороговизне, то этот казался выпавшим из сталкерской зоны – поношенные серые брюки с обилием карманов в самых неожиданных местах, брезентовая куртка, когда-то бывшая зеленой, увешанная значками и булавками, армейские ботинки, кожаные перчатки с обрезанными пальцами и, в довершение всего, плетеный рюкзак трогательного бежевого цвета с видами Венеции. Подобный мог бы принадлежать девочке из обеспеченной семьи, дважды в год выезжающей на заграничные курорты и с легкостью болтающей по-английски, но никак не парню с перебитым носом и таким выражением лица, что Лука побоялась бы сесть рядом с ним в общественном транспорте.
– Яр-р-р! – прокатал его имя на языке, как прокатный стан – лист железа, Найджел. – Кого я вижу! Водяная крыса покинула свои болота? Вижу, и рюкзачок сохранил?
В лице блондина ничего не изменилось, однако брюнет вдруг хэкнул и отлетел прямо под ноги охранников у входа.
– Что здесь происходит? – раздался взволнованный Мунин голос.
Лука посмотрела на блондина и улыбнулась:
– Спасибо за помощь!
Тот пожал плечами, развернулся, намереваясь выйти из бара, однако дорогу ему преградили охранники.
– Таким, как ты, закон не писан? – спросил тот, что постарше. – Любые разборки в «Черной кошке» и в радиусе пяти километров от нее запрещены!
– Гаранин! – Рядом с говорившим остановилась та самая дама, что «сканировала» посетителей у входа. – Ну почему, когда ты появляешься, всегда что-нибудь происходит?
– Выкиньте его прочь! – рычал из-за их спин удерживаемый вторым охранником Найджел. – Да отпусти меня, наконец!
– Яр! – подбежавшая Муня взяла блондина под руку. – Мы уже заждались! Ну почему ты всегда опаздываешь? Нина Васильевна, это я его пригласила… с Лукой познакомиться! Не сердитесь! Найджел первым начал!
– Ты же ничего не видела! – прошипел тот.
– Зато я видела, – пожала плечами Лука, – и даже ощутила твои невоспитанные лапы на себе! Не кипятись, баунти, а то совсем растаешь! Муня, пойдем за столик, познакомишь меня с моим спасителем!
– Да я!.. – попытался что-то сказать тот, но Муня незаметно лягнула его в голень.
– Идем!
И увела в зал.
Взволнованные ребята толпились у входа.
Увидев блондинистого бродягу, Вит нахмурился, однако ничего не сказал, а сестры Всеславские заулыбались.
– Ты коктейли нам с Лукой заказал? – между тем щебетала Муня, будто ничего не случилось. – Давай сюда! Яр, что будешь пить?
– Воду, – буркнул тот, явно не имея желания ни пить, ни общаться.
– Легко! – Муня сунула ему в руки невесть откуда взявшийся стакан с водой, а Луке – бокал с ручкой, в котором был напиток насыщенного желтого цвета, украшенный вишенкой и звездочкой кардамона. – Будьте знакомы! Лука, это Ярослав Гаранин, свободный художник… – При этих словах Саня захохотал, а «свободный художник» покачал головой. – А это Лука…
– Свободная художница, – невозмутимо подсказал Димыч.
В зал вошел Найджел, бросил на них мрачный взгляд и ушел вверх по лестнице, в зал с бархатными диванами, который Лука про себя прозвала «Сумеречным».
– Чего он к тебе пристал? – спросил Вит и, поморщившись, добавил: – Хотя и так ясно! Держись от этого психопата подальше, Лука! Парень двинулся на черной магии, считает себя офигеть каким экспертом в этой области… Ну и, соответственно, решил, что с такими умениями он неотразим для женщин!
– Справедливости ради замечу, что многие женщины считают его неотразимым! – улыбнулся Димыч.
Лука почувствовала к нему невольную симпатию. Ей импонировали спокойствие, невозмутимость и своеобразное чувство юмора алхимика.
– Дуры они! – пригорюнилась Муня. – Не жалеют ни красоты своей, ни здоровья…
– То есть? – уточнила Лука. – Он – садист, что ли?
– Это как водится, – Саня не улыбался, – только ходят слухи, что, потеряв от него голову, они соглашаются участвовать в каких-то его обрядах, а после меняются… Сам не видел и не лечил, но о таком слышал.
Лука переводила недоуменный взгляд с одного на другую. А еще отчаянно старалась не коситься на рюкзачок Яра, который тот поставил рядом с собой. Трогательный такой рюкзачок.
– В каких еще обрядах? – спросила она.
– Ты совсем новенькая, что ли? – вдруг подал голос Гаранин. – Вообще несмышленыш!
Лука тихонько зашипела от раздражения. Ну и что, что несмышленыш! Обязательно каждый раз носом тыкать?
Муня успокаивающе обняла ее за плечо. Пояснила для Гаранина:
– Еще утром она о себе ничего не знала. И о нас…
Свободный художник одним глотком выдул воду, легко поднялся, прихватив рюкзак.
– Мне пора! Муня, спасибо, что прикрыла! Всем пока!
И задумчиво пошел прочь, будто понятия не имел, куда направится.
Оля и Юля с явным сожалением смотрели ему вслед. Лука тоже кинула взгляд. Интересно, какой он, этот Гаранин, там, в глубине, под маской невозмутимости и насмешки?
– Дурацкое имя – Найджел! – ощутив паузу в разговоре, опомнилась она. – Неужели мама с папой наградили?
– Да он такой же Найджел, как я – принц Уэльский и герцог Виндзорский, – улыбнулся Саня, – Георгий он. Он же Гога, он же Гоша, Юра, Гора, Жора… Георгий Паршонков к вашим услугам!
– Найджел Паршонков звучит лучше! – укорил Димыч. – Уважительнее…
– Респектабельнее… – подхватил Саня.
– И вообще звучит гордо! – довершила Муня. – Но пить за это мы не будем!
– Не будем! – улыбнулся Вит и поцеловал ее. – Ты у меня – умница!
Лука смотрела на них, целующихся, позабыв обо всем, и не ощущала зависти. Как говаривала бабушка, которая теперь оказалась неродной: «Будет день – будет пища!» Не до парней ей сейчас, ох, не до парней!
* * *
Утром следующего дня неожиданно выпал снег. Лука опоздала на учебу и, пока автобус стоял в пробке, щедро посыпаемый белой крупой, ломала голову над тем, как она будет совмещать дневное обучение и работу до середины ночи. У входа в универ ее ждал отец. Полный, начинающий лысеть мужчина нервно переминался с ноги на ногу, смахивал снежинки с плеч и отирал лицо клетчатым платком. Хотела было прошмыгнуть мимо, накинув капюшон толстовки и низко опустив голову, но стыдно стало не по-детски. Поэтому она остановилась, глубоко вдохнула и подошла.
