Лука перестала гладить мопса. Тот недовольно захрюкал и засучил лапами, пытаясь достать ее руку.
– Провидение идет своими путями, – помолчав, продолжила Анна, – не случись тогда, двадцать лет назад, подмены, не будь я убеждена, что ты умерла, – ты оказалась бы под ударом, как и я, и кто знает, на что пошел бы Богдан Выдра, стремясь овладеть брошью с запаянным в ней лепестком Вселенского цветка! Не погибни я от его рук, не стань привидением, тем, кому ведомо и прошлое, и будущее, – так бы и не узнала о том, что ты жива. Лиза… Лизонька…
Ее голос прервался. Она схватилась за горло, словно произнесенное имя было накинутой на него удавкой.
Лука смотрела на эту красивую немолодую женщину и понимала, что совсем не знает ее. И что если сказанное ею правда – Виктор Литвин, чья часть души была заключена в коте Вольдемаре, был ее отцом, отдавшим свою жизнь за спасение семьи. Отцом, которого она не знала человеком, но узнала призраком. А сейчас судьба давала ей шанс вернуть родного человека! Уже второй шанс!
– Лиза, подойди… – шепотом попросила Анна.
Лука встала и пошла к ней. С прямой спиной, как к доске в школе, когда не знаешь, что отвечать, но держишь лицо. И вдруг бросилась… Обняла и, глотая сердитые слезы, сказала:
– Меня зовут Лука.
Гаранин ждал ее в припаркованной на улице машине. Когда Лука села в салон, произнес, словно не заметив заплаканного лица, взбудораженно расширенных зрачков:
– Вольдемар прогрыз шланг в душевой. Придется сейчас ехать на рынок, покупать.
– Поедем, – тихо согласилась Лука.
Никак не могла отойти от встречи с Анной… с мамой. Как ни старалась держаться, утешая ее, расплакалась сама. Так они и ревели у украшенного новогоднего окна, а за ним мир продолжал жить своей безумной-безумной-безумной жизнью.
Яр завел мотор, тронул машину с места и добавил:
– Новый год будем справлять не дома…
– Да? – вяло заинтересовалась Лука. – А где?
– У твоих.
Глаза еще щипало от слез, Лука щурилась, отчего заснеженный город казался расплывающимся, нереальным, выступившим из сна, даже несмотря на яркие огни иллюминации. Где-то в другой жизни остались универ, работа в клубе, обыденные дни и одинокие ночи. Что-то оттуда вернется, что-то изменилось навсегда…
Она с трудом отвлеклась от завораживающего зрелища и посмотрела на Гаранина:
– Как ты сказал?
– Я созвонился с твоим братом, чтобы пригласить в гости, – пояснил Яр, глядя на дорогу, – а он почему-то ужасно мне обрадовался и сам пригласил на Новый год. Сказал, что мама очень хочет тебя видеть.
– Но позвонить мне не хочет? – уточнила Лука, даже не возмущаясь самоуправством своего парня.
Вот ведь Валентина Игоревна! Упрямая, как… Нет, не Валентина Игоревна – мама! И теперь мам у Луки будет две!
Гаранин улыбнулся.
– Родная, у меня отец такой же – никогда не признается в собственных ошибках, но исправить попытается! Так что я тебя понимаю… – И добавил без всякого перехода: – Так что, покупаем?
– Шланг? Ага.
– Не шланг. Платья. Тебе и Алуське.
Лука положила руку ему на обросший затылок, потрепала.
– Гаранин, ты знаешь, что ты мой принц? Принц на побитом «бумере»!
Яр улыбнулся той нежной и немного растерянной улыбкой, которую Лука так любила у него. И сказал негромко:
– А ты знаешь, что я тебя люблю? И делай с этим что хочешь!
