Кивок головы поманил Макса на ступеньки.
— А ну дыхни, — резко сказала Ирина, когда он приблизился к двери.
— Да я ни капли не выпил.
— Нет, — сказала она, — ты бы за это время бочку выдул. Где хлеб?
— Какой хлеб? — удивился Макс, просачиваясь мимо нее в дом.
Он успел как раз вовремя, чтобы заметить, как Ольга скрылась за занавеской с буханкой хлеба под мышкой.
— Ты продал дедушкин трактор и не купил на сегодня хлеба? — прошипела Ирина. — Иди сюда, чтобы я выдрала твой жалкий язык!
— У вас же есть хлеб. На хрена покупать еще? Чтобы пропал, что ли, когда хлеб и так есть?
— Кто это сказал, что он есть?
— Он у бабушки. Откуда вы его надыбали?
— Нас бы всех черви сожрали сто раз, если бы мы на тебя положились.
— У бабушки есть свежий хлеб, — повторил Макс, возвышаясь над матерью, как туча. — Откуда он?
— Надежда принесла. — Ирина торопливо повернулась к скамейке, чтобы соскоблить ногтями кусок свиного жира.
— Ха! Да скорее у меня в жопе свекла заколосится!
— А что, еще не колосится?
— Ты меня заебла уже, потому что я, видите ли, не купил хлеб, а у самой хлеба хоть жопой жри!
— А почему ты не купил хлеба, получив деньги за трактор? — сердито посмотрела на него мать. — Ты ж не знал, что Надежда, случайно проходя мимо, выручила нас.
Макс секунду помолчал, сильно нахмурившись, затем наклонился, чтобы слышать запах матери.
— Потому что я отдал деньги этой ебаной Надежде, чтобы она принесла вам охуенно большую буханку хлеба!
— Ха! — воскликнула Ирина. — Ха!
Макс обошел ее, глядя на потолок. Балки совсем потемнели и прогнили.
— Ты подписала один из ваучеров деда! Ха! Да спрашивай ты чо хочешь про трактор и про хлеб, валяй. А потом, — он сузил глаза до щелочек, — ты мне расскажешь все, что я велю про прибыль за фальсификацию документов против государства!
— Заткни пасть, мальчишка! — Ольга выкатилась из-за занавески. — Тебе с таким языком надо пиздовать частушки сочинять.
Она остановилась у стола и подняла дрожащую руку. В ней была бутылка водки, которую Ольга вынула из кармана фартука. Она с силой бухнула бутылку на стол.
— Вот что успокоит мои нервы, — пробормотала она. — Теперь мне понятно, что моя семья хочет убить меня своим неуважением и фиглярством.
— Надежда сегодня была добра к тебе, — ответил Макс. — А как же насчет мяса?
Он наблюдал, как Ольга достала из бочки две стопки и жестяную кружку.
— У тебя сегодня, блядь, целый выводок вопросов, — ответила она, — когда на самом деле нужно задать всего лишь крошечный вопрос: где деньги за трактор! Возможно, если ты их нам покажешь, мы тебя и накормим. Но запомни, — она резко подняла палец и выбросила его в сторону Макса, как дротик, — опять твоим старухам приходится кормить тебя, как птенца голожопого! Потому что, хоть у тебя и есть сила, как у кувалды, ты слишком тупой, чтобы кормить самого себя или свою семью! Мы все зубы поломали да растеряли, пережевывая тебе пищу, Максим. Ты, блядь, хуже безногой собаки!
— Ха! Что? — зашипел Макс.
— И вообще, заткни вонючую пасть. — Ольга с размаху дала ему по физиономии. — Мы оставили тебе большую часть мяса. Покажи, Ира.
Ирина слабо улыбнулась, открывая ладони, словно для объятий. В них, точно слизняк, лежал скрюченный кусок холодного жира.
— А теперь вываливай бабло на стол! — крикнула Ольга, ударив кулаком по столу. — Если мы не оплатим сумму по ваучеру до того, как Любовь попытается обналичить его в инспекторате, нас всех черви на хуй пожрут!
В свете приборной панели Людмила увидела грязный член Пилозанова, свернувшийся на ладони, как червяк.
— Лозаныч, — спокойно сказала она.
— Что, дорогая?
— У тебя лапша на брюки упала.
— Ха! Ха-ха-ха! Да ты горячая штучка, детка! — Пилозанов вытащил полупустую бутылку водки из кармана пальто, сделал глоток и передал Людмиле.
Она взяла бутылку, не глядя, плотно сжала ее в руке и сделала большой глоток.
Пилозанов не поехал через Увилу. Он направился в Кужниск по ставропольской дороге. Людмила знала, что им не хватит горючего даже на полпути, но ничего не сказала. Этот маршрут больше подходил для ее целей. У железнодорожного моста они увидели солдат ибли, которые порадовались бурному приветствию Пилозанова.
Через некоторое время, когда трактор, как баржа, с пыхтением пробирался по лужам лунного света, Людмила оказалась на свободе. Лозаныч вез ее через военную зону. Его не волновало, что показатель горючего всегда показывал полный бак, да и трактор под воздействием дешевой водки он вел совсем уж безобразно. И все же настроение у него было отличное, какое-то время он громко пел, безбожно фальшивя, затем крикнул через плечо:
— Милочка, еб твою мать! Не заставляй меня снова и снова повторять тебе: сядь рядом и помоги вести трактор, мне кажется, дорога петляет все сильнее и сильнее.
Людмила подсела к нему, изо всех сил вцепившись в торчащую сбоку железку, и стала помогать рулить. Довольно скоро рука Лозаныча оказалась на ее колене. Минуту она побыла там, затем довольно грубо начала прокладывать дорогу к бедру. Палец залез в самое сокровенное тепло.
Людмила решила больше не ждать. Как только Лозаныч передал ей бутылку, она сделала два больших глотка и, схватившись за горлышко, изо всех сил ударила его по голове.
На секунду он стал похож на человека, которому только что сообщили о смерти любимой канарейки, потом врезался в перекладину над головой, по его воротнику текла темная жидкость. Людмила свернула на обочину и выключила двигатель. Когда трактор остановился, она обшарила карманы Лозаныча, нашла пачку рублей и выпрыгнула из кабины, чтобы пересчитать их при свете фары. Триста сорок. Засунув их в трусы, она кинулась к дверце и вытащила Пилозанова за рукав куртки. Снег поглотил его в один момент.
Людмила посмотрела на него, затем подняла глаза в бесконечное небо. Это было преступление — бездарно потратить столько водки.
Ветер продувал кабину весь остаток пути, кажется, наслаждаясь отсутствием Пилозанова, обещая не просто тепло, а Мишино тепло, новые ощущения от того, что они будут делать вместе. Она старалась вести трактор как можно быстрее, он убаюкивал ее своим урчанием. У Людмилы появилось ощущение, что дорога в ночи — это путь в будущее, другая вселенная, где она была одна. Когда трактор вдруг издал последний рык, она восприняла это как благословение, возможность насладиться тишиной, почувствовать ангелов за плечами. Людмила выбралась из старого «Липецка» и потянулась, наслаждаясь небом и понимая, что все оборачивается даже лучше, чем она ожидала.
