Он встал со стула и пошел к входной двери. Шагнув на снег, он повернулся и осветил дверь, оглядывая собравшихся женщин. Они смотрели на него пустыми глазами, словно привидения.
— Никак не могу этого сказать, — повторил он.
Людмила втайне надеялась не успеть на хлебный поезд. Сама мысль отдать все деньги постороннему человеку казалась ей дикой. Но единственной альтернативой было ехать на поезде самой, туда, где шла война, где ее ждали жуткие сцены прошлой жизни, междоусобная война с Пилозановым, если он выжил и если она сама доберется туда живой.
Вторая причина, по которой она колебалась, стоя на вокзале, — это желание немного продлить волшебные минуты свободы, сладкого состояния выбора, словно над краем пропасти. Потому что деньги, свернутые в ее трусиках, не давали ей покоя не хуже обезумевшего изощренного любовника. И, будучи на определенной, четкой стадии женского расцвета, она понимала, что решения, принятые под воздействием этих изощренных пыток, были первыми шагами к потрясающему состоянию, зовущемуся свободой. Состоянию, находясь в котором, ничего от жизни и просить не придется.
Эти мысли и чувства стали любимой игрушкой Людмилы. Она знала это и знала, что поддаваться им нельзя. Она поправила пальто и пошла по вокзалу. Внутри было холоднее, чем на улице: ветер изо всех сил продувал открытые бетонные платформы, неся ледяную пыль и мусор. Она увидела облезлый указатель Кропоткинской линии. Покрытый сажей поезд тихо стоял на платформе.
— Это поезд на Кропоткин? — спросила она проходящего мимо носильщика.
— Нет, это последний поезд из Кропоткина, только что пришел.
— Нет, я хочу сказать: это следующий поезд на Кропоткин?
— Нет, говорю тебе, ты опоздала. Этот поезд идет с опозданием по крайней мере на сутки, а может, и больше.
Людмила нахмурилась и перенесла вес с одной ноги на другую.
— Послушай, — мужчина остановил тележку и облокотился на нее, приготовившись для долгого разговора, — ты чо, не поняла? Если тебе нужен поезд на Кропоткин в шестнадцать двадцать семь, то его нет.
— А какой есть?
— Десять пятнадцать.
— И куда идет?
— В Кропоткин. Ты чо, табличку не читала?
— А сейчас сколько?
Мужчина задрал рукав, чтобы посмотреть на часы.
— Тринадцать сорок девять.
— Спасибо, — сказала Людмила, закатив глаза, и пошла по платформе.
— Без билета нельзя! — крикнул мужчина. — Тебя поймают и заставят платить штраф.
— Мне только со сторожем поговорить нужно, — ответила Людмила, не сбавляя шага.
— Тут его не найдешь, поезд еще не скоро отправится.
Людмила остановилась и топнула ногой.
— А когда отходит поезд, если не по расписанию?
— Господи, ты чо, вообще меня не слушала? В десять пятнадцать! Какая теперь разница, когда он отходит, а?
Людмила повернулась на каблуках, уставившись в лицо мужчины. Она чувствовала, что нашла родственную душу своего брата, поэтому точно знала, как нужно поступить. Она нацепила на лицо непроницаемую маску, бережно передаваемую через поколения в ее семье.
— Послушай, скоро будет шестнадцать двадцать семь. Если поезд пропустил одно отправление — в десять пятнадцать, — то вполне логично, если учесть, что он с опозданием дотянул до второго отхода, что он отправится по второму расписанию — в шестнадцать двадцать семь. Ведь все рассчитывают успеть на него. Или тебя этому в школе не учили?
— Вот и помогай после этого людям, — пробормотал мужик, покачав головой. — Сторож сидит в кафе за вокзалом, где собираются железнодорожники, вот что я пытаюсь тебе сказать. Вы, городские девки, кажется, знаете все и обо всем.
Людмила раздулась от важности, услышав такие слова. Городская девка. Она подождала, пока носильщик не укатил свою тележку, и только потом пошла следом за вокзал. Переулок вел к задней улочке, где располагалось грязное кафе. Видимо, раньше здесь был гараж. Она углядела через стекло нескольких мужчин, сидевших внутри за столиком. Затем, расправив пальто, вошла внутрь. В воздухе воняло горелым жиром. За прилавком появилась деваха, вытирая красные руки о тряпку.
— Ты знаешь, кто из них сторож с поезда? — спросила Людмила.
— Нет, — пожала плечами девка, опираясь спиной о полку.
— Ну а вообще кого-нибудь из них знаешь?
— Нет. Ты не хочешь чего-нибудь съесть или выпить?
— Нет, — ответила Людмила, поворачивая голову, чтобы оценить мужчин по их стрижке и копоти на железнодорожной форме.
— Что, еще одной помыться надо? — крикнула из кухни здоровая потная баба.
— Нет, мама, она ищет сторожа с поезда.
— Ну, если она ничего не ест и не пьет, то сама поймет, что ей делать.
— Милочка! — крикнул один из трех молодых людей у столика, обращаясь к Людмиле. — Я никогда не видел такую роскошную гриву волос, как у тебя.
Людмила повернулась. Мужчина поманил ее пальчиком, глядя мимо нее на кобылу в кухне.
— Все в порядке, — сказал он, — я ее ждал.
— И я тоже, — кашлянул старик в углу. — Всю жизнь ждал.
Молодой человек встал и приставил к столу еще один стул.
— У тебя дело к сторожу хлебного поезда? Пойди сюда, присядь. Давай поговорим. — Он показал глазами на стул и крикнул в сторону прилавка: — Кофе ей принесите!
— Не надо, спасибо, — сказала Людмила, присаживаясь на краешек стула и изучая лицо мужчины.
Он был блондином, челюсть у него гуляла из стороны в сторону, когда он говорил, что придавало ему глупый и дружелюбный вид.
— Расскажи мне о хлебном поезде, — сказала она, откидываясь на спинку стула.
Мужчина забил табак в сигарету, постучав ею по столу.
— Это зависит от того, что за поезд. Но не беспокойся, кто-нибудь из нас тебе поможет. Тебе нужно что-то отправить с поездом, так?
— Возможно.
— Пожалуйста, послушай меня: не бойся, мы таких, как ты, каждый день видим. Ты думаешь, мы живем на те копейки, которые нам железная дорога платит? Нет, тут нам остается только лелеять надежду увидеть зарплату, которую с прошлого лета не давали. Если мы можем друг другу помочь, это хорошо. Потому что не забудь: если сегодня посылаешь через нас посылку, то сегодня же мы ее и доставим.
Прямота мужчины смягчила Людмилино сердце. Она решила довериться ему.
— Я пилот аэропланов. Мне нужно послать в Иблильск важный документ, разрешение на вылет.
Мужчина откинулся на своем стуле, глядя на Людмилу хитрыми глазами:
— Пилот аэропланов, говоришь? А почему бы тебе туда не слетать?
— Ну, таких маленьких аэропланов у нас нет, — ответила Людмила, оглядывая комнату.
