В «Леприконе» было очень тихо. Солнечный свет не попадал на унылый фасад бара. Внутри Людмила отказалась есть или пить что бы то ни было и спросила Ивана. Бармен взял швабру и постучал одним концом в потолок.
Через минуту на лестнице в конце бара показалась огромная Иванова башка.
— Господь мой всемогущий, — сказал он, оглядывая Людмилу с ног до головы, — опять ты.
Старушка в черном пальто пронеслась за его спиной:
— Говорю тебе, мы никого больше американцу не пошлем. Пока он не выплатит за последнюю.
— Тсс! — Иван замахал на нее руками. — Это клиент.
— У меня есть фотография, — сказала Людмила, заглядывая ему за плечо, чтобы увидеть старушку. — Посмотри.
Женщина отвернулась, что-то бормоча; чернота лестницы моментально поглотила ее. Иван вразвалочку прошел вдоль стойки и взял у Людмилы фотографию.
— Ха! И как это называется? У тебя такой вид, как будто тебя поездом переехало.
— Ха! — хмыкнула Людмила, выхватывая фотографию обратно.
— И вообще, это в любом случае не подходит для того дела, о котором мы говорили. Если бы ты послушала меня и с должным уважением отнеслась к моим словам, ты бы избежала ненужных расходов. А теперь у тебя есть этот кусок дерьма, который ты, наверное, пошлешь домой бабушке. Надеюсь, что бедолага совсем слепая.
— Не трогай мою бабушку, ты!
— Нет, ты представляешь себе, сколько тебе будет стоить перегнать этот снимок в компьютерный вариант? Это гораздо дороже, чем услуги фотографа, о котором говорил я, то есть до того, как увидел, что тебе просто хочется все усложнить.
— Не только я тут все усложняю. И вообще, денег у меня нет, поэтому тебе придется позаимствовать их из миллионов, которые ты получаешь от романтичных иностранцев.
— А где твои деньги?
— А кто сказал, что они у меня были?
Иван скользнул глазами по ее лицу:
— Ты можешь корчить из себя невинность, но меня не обманешь. Я за версту чую людей, сидящих на мешке с деньгами, не забудь, что мы вместе пили. От меня ничто не ускользает, и я могу сказать, что у тебя в трусах было бабло, потому что все горные девки одинаковы. Поэтому не надо. Если не хочешь оскорбить меня, не надо трындеть, что денег не было.
— Сейчас их в любом случае нет, — пожала плечами Людмила. — Я их выслала.
— На каком-нибудь богом проклятом хлебном поезде, как последняя идиотка?
— Ха! Ты же не думаешь, что я такая же дура, как остальные деревенские девчонки, в трусах которых ты так хорошо разбираешься?
Иван драматически вздохнул и покачал головой:
— Глупая девка. Не забудь позвонить на склад до прихода поезда, в какой бы крысиной норе он ни располагался, потому что, если ты не договоришься, чтобы они забрали твои деньги, твоя семья ни хрена не получит.
— Я тебе сказала, что ничего не отсылала с хлебным поездом. — Людмила выпятила в его сторону подбородок.
Но по тому, как разгорелись у нее глаза, Иван понял, что очень помог ей своим советом.
Иван подозвал бармена и заказал себе кофе. Людмила подождала, пока его принесут, и заказала кофе себе.
— У тебя же нет денег, а ты пьешь кофе в лучших барах!
— Ха, да. Если ты меня не угостишь, учитывая, что потратил мое драгоценное время и деньги на участие в твоей очевидно жульнической схеме…
— Ха! Да я с тобой даже не заговорю снова. Хватит с меня, ведь на самом деле это ты потратила мое время впустую. Если у тебя нет денег, чтобы заплатить разумную цену за нашу законную и популярную услугу, то прощай.
— Возьми фотографию, — сказала Людмила, не глядя толкнув ее по барной стойке.
— Ну, у тебя ведь нет денег, чтобы ее обработать для компьютера! Так что давай закончим эту скорбную повесть.
— Вот тебе версия для компьютера. — Людмила запустила дискетой по стойке и изысканно сделала глоток кофе.
Ей хотелось врезать Ивану, но она сдержалась. Сдержанность была малой платой за постель с видом на кафе-бар «Каустик».
Иван стоял, глядя на нее, поджав губы. Он бросил взгляд на бармена, затем хмуро посмотрел на Людмилу. Наконец взял дискету и повернулся на каблуках.
Людмила выпятила подбородок ему в спину.
— Я свободна для покупок домов и драгоценностей в среду!
16
Дверь за Лэмом захлопнулась, близнецы поскакали вниз по лестнице. В головах у них прояснилось. Они потрясающе провели время, это было высшее наслаждение, сродни тому, как бабочка в джунглях появляется на свет, чтобы прожить несколько сладких мгновений.
— Прежде чем мы пойдем дальше, — сказал Зайка, хватая брата обеими руками, — мне нужно тебе кое-что сказать.
Он почувствовал хрупкие кости под рукавами старого костюма Блэра. Костюм был ему велик, и казалось, он подчеркивает невинность Блэра перед лицом новой жизни, его уязвимость в мире, который развивался без него, который появился в виде отзвука шагов на горизонте. Глядя на своего брата, Зайка видел в нем самое чистое человеческое желание — простой импульс следовать за кем-то, брести в стаде себе подобных.
Они были островами. Теперь один из них захотел образовать полуостров.
Блэр стоял такой худой, приоткрыв рот.
Зайка снял очки. У него в глазах блестели слезы. Они не капали, просто сверкали, как родники, если на них смотреть сверху. Его руки медленно поднялись к плечам Блэра, затем к его голове. Он наклонился к нему и запечатлел поцелуй на каждом виске, легкий поцелуй, как прикосновение крылышка стрекозы.
— Прости, друг. Прости за все.
— Не надо, Заяц. Не надо. Это ты меня прости.
— Нет, друг. Нет. Я жил за твой счет, разве ты не видишь? Ты был моей харизмой.
Блэр отнял у него одну руку и поднял ее вверх.
— Нет, Заяц, именно ты все это время держал нас вместе. Моим единственным вкладом было ощущение, что ты у меня есть. Что ты — просто привесок, когда на самом деле, даже физически, что удивительно, мы были рождены как команда. Я просто хочу, чтобы ты знал…
— Нет. — Зайка наклонил голову, по щеке стекла слеза. — Не надо.
— Нет, нет, Заяц, я…
— Нет, нет.
— Нет.
Пара стояла, окруженная дымкой своего дыхания, головы опущены, руки висят по бокам. Снаружи залаяла лиса. В отдалении, словно павлин, заорала сирена. Близнецы стояли молча.
— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Зайка, глядя Блэру в глаза. — Нянечка дала мне это перед нашим отъездом. У меня, блядь, духу не хватило показать тебе это раньше. Я так боялся тебя потерять. Прости, друг. Я принес его сюда, на случай, если сегодня ты обретешь свою независимость, как ты и хотел. На случай, если это наши последние минуты вместе.
