Но тут находится ваш знакомый Ван и приносит старому Туну вести от его дочери! Теперь Ван Шен должен, согласно традиции, восходящей к древним императорам Китая - Яо, Шуню, и Юю, пройти некие испытания, чтобы доказать свою пригодность в качестве преемника. После трех лет пребывания у Туна Чжао он отправляется в Россию. Сначала мы думали, что за книгой. Но он исчез, мы потеряли его следы. Книга также пропала.
Ведущий допрос офицер повернул лампу так, чтобы она светила прямо в лица двух сотоварищей:
- Даю вам обоим две минуты. Если за это время вы не припомните, что говорил вам Ван о своей миссии в России - может быть намек, или жалоба, или что-то мимолетное - пеняйте на себя! В ваших интересах вспомнить это без специальных методов пробуждения памяти!
Ли понял, что им обоим пришел конец. Ему уже мерещились мешки с цементом, в которых они проделают обратный путь на Родину. Говорят, такие мешки сваливают в дамбы по берегам Хуанхэ.
- Я вспомнил! - закричал перепуганный Сунь, - Ван говорил мне о необходимости устанавливать тесные контакты с местным населением. Он и русский язык знает почти в совершенстве.
- Неудивительно, у него отец - учитель русского языка. - Гэбэшник не мог скрыть улыбки. Похоже, он напал на верный след. Видимо, мафия готовила канал для массовой эвакуации в Россию, на случай беспорядков и волнений в самом Китае. Если раскрутить это дело как следует, то можно рассчитывать на хорошее продвижение по службе. Он дал двум друзьям подписать свои показания, и отпустил их домой. За окнами еще стояла кромешная тьма, но часы уже показывали семь часов утра, когда Ли и Сунь понуро покинули грандиозный комплекс китайского посольства.
На улице желто-оранжевые фонари освещали черную ленту проспекта и засыпанные снегом пешеходные дорожки. По бокам широких автомобильных дорог из снега сиротливо торчали тонкие прутики деревьев. Дороги рассекали пространство города, деля его на прямоугольные конгломераты домов. Дома то жались книзу, стараясь слиться с засыпанной снегом землей, то группировались в россыпи кубических гор, где уже нельзя было отличить хаос от изначальной устремленности мысли архитектора. Казалось, что после засева земли первыми соразмерными зданиями, остальные уже вырастали из предыдущих сами собой, подчиняясь логике, одинаково чуждой как природе, так и человеку. Ступени таких зиккуратов ломаной линией поднимались вверх, стремясь превратиться в лестницы, соединяющие небо и землю. Но мало кто из живущих в этих домах знал, кому эти лестницы будут удобны и какое существо однажды поднимется по ним, чтобы сверху бросить свой взгляд на этот город, и на минуту замрет, в своей неподвижности сливаясь с уродливыми конгломератами домов. И кто чувствовал это, тот внутренне тяжело содрогался, ибо страшен был и вид, и суть этого существа.
На невесть откуда взявшихся в городе пустырях, огромных полях, где были уничтожены не только все предшествующие строения, но и сами детали изначального природного ландшафта, небо пропарывали циклопические здания, назвать которые домами мог только человек с очень плоским восприятием мира. Вершины этих гигантов терялись на границе между двумя видами тьмы, окутавшей город. Первая была наполнена холодным колючим сиянием от падающих с небес крохотных кусочков льда, блестящих в электрическом свете. Выше этого сияния тьма сгущалась, и состояла из темных, низко висящих облаков.
Пережив неприятную процедуру допроса, наши друзья шли и шли, не замечая ничего вокруг, не пытаясь сориентироваться, сесть какой-нибудь автобус или трамвай.
- Ты обо всем доносил этим страшным людям? - Ли уже не мог даже сердиться.
Сунь долго не отвечал ему, затем тяжело вздохнул и признался:
- Нет. О нефритовом диске я молчал.
Очень трудно не стать осведомителем, если на тебя обрушивается тяжелая лапа тиранического государства. Позорно быть добровольным доносчиком, когда тебя никто не заставлял этого делать. Но быть принужденным доносить, и вести при этом свою игру - это уже балансировка на грани между жизнью и смертью. Сунь Цзинь балансировал на этой грани уже более трех лет.
- Спасибо, - поблагодарил его Ли, и нагнулся к своему ботинку. Сунь на всякий случай встал так, чтобы закрыть от лишних глаз своего товарища. Когда диск вновь висел у Ли на груди, Сунь облегченно вздохнул.
- У тебя сохранились копии книги?
- Нет, люди из посольства забрали все.
- Ты знаешь, если книга попадет в руки спецслужб Китая, то они ее засекретят, ее никто не сможет прочитать. Спецслужбы Японии сделают то же самое. - Сунь даже сам поразился ходу своих мыслей. - А если книгой завладеют мафия или русские бандиты, то для всех остальных она просто исчезнет с лица земли.
Ли закрыл свое лицо руками:
- Я во всем виноват. Из-за меня книга потерялась в этих снегах!
И Ли был совершенно прав. В данный момент книга действительно была в снегах.
Акико шла, и изумлялась собственному превосходству над спецслужбами Японии, Китая, и России.
- Сначала они бросятся искать меня там, где я когда-либо жила или хоть раз ночевала. Потом они пустят людей на автобусные маршруты и ближайшие станции метро, будут проверять легковые автомобили. Потом перекроют вокзалы и дороги, ведущие из города. А я в это время буду уже вне их досягаемости, - думала Акико.
Она шла спокойным шагом, периодически мысленно сверяясь с картой Москвы. Дойдя до окружной железной дороги, она запрыгнула на маневрирующий товарный поезд, предварительно разбросав на снегу содержимое двух пакетиков с молотым перцем - черным и красным.
- Простите, собачки! - и она вскочила на подножку товарного вагона. Вся одетая в черное, с черным рюкзаком, она была совершенно невидима для постороннего глаза. К ее удаче, поезд медленно покатился прочь из Москвы, и к шести часам утра Акико уже спрыгнула в рыхлый подмосковный снег.
Глава 36
Акико “ложится на дно”. Маленькие конфликты в большом городе. Синицин доходит до предела человеческих возможностей.
Первое, что сделала Акико, оказавшись в незнакомой местности, было точное определение своего местонахождения. Сверившись с картой, она поняла, что находится всего в двадцати километрах к северу от Москвы, между аэропортом Шереметьево и каналом Москва-Волга. Стратегически место оказалось великолепным - в случае необходимости она могла быстро добраться и до аэропорта, и до железной дороги. Ждать весны, чтобы воспользоваться водным путем, Акико не собиралась.
Теперь самым главным было быстро углубиться в лес, что Акико и сделала с большим удовольствием. Она шла, и в течении часа не разу не пересекла человеческие следы. Это ей очень понравилось. Найдя укромное место среди зарослей молодых елей, Акико разбила белоснежную палатку, надула насосом пол, установила маленькую печку, работавшую как на жидком, так и на твердом топливе. Она вышла и набросала на палатку снега, оставив снаружи только тонкую трубу дымохода. Теперь разглядеть ее жилище можно было только с пяти шагов. Снова забравшись внутрь, Акико отмерила порцию технического спирта и залила его в печь. Использовать сучья и ветки днем она опасалась. Уже через минуту в палатке было очень тепло. Молодая девушка постелила спальник, залезла в него, и долго лежала так с открытыми глазами, одна, окруженная только холодным зимним лесом и снегом.
