- Понимаешь, я так и не увидел тогда этот храм. А теперь не могу отсюда уйти. К тому же я ослабел. Меня стервятники разорвут. Сгину я навсегда. А здесь, - снежинки вновь высыпались на холмик, - я стабилен.
Ван несколько минут молчал, определяя, сможет ли он войти в резонанс с Оранжево-красным.
- Хочешь покинуть это место?
Снежинки мощным вихрем взлетели, закружились в воздухе, а затем вновь бессильно упали.
- Сначала я должен увидеть храм.
- Храма давно нет. Он уже тысячи лет как разрушен.
- Времени и правда прошло так много? - Оранжево-красный был явно заинтересован.
- Я же говорю, больше тысячи лет.
- Как интересно, скажи мне какие-нибудь новые слова!
- Пожалуйста. Телевидение, например.
- Я понял. Можно видеть все чужими глазами. Это не прельщает меня. Не ново! - Дух бросил в Вана горсть острых кристалликов льда.
- Сексуальная революция! - Ван уже не знал, чем он сможет заинтересовать духа.
Дух расхохотался, дуя Вану прямо в лицо.
- У меня в гареме было сорок наложниц. Мы с ними такое выделывали, что вашим сексуальным революционерам и не снилось! - дух поднялся вверх, завыл, а затем приблизился и доверительно зашептал Вану:
- А хочешь, я твое тело сейчас заморожу. Вот будет потеха!
- Атомная бомба!
Оранжево-красный попытался удержаться, но сила отбросила и со страшной силой швырнула его о скалу. Снежинки тонкими струйками стекли по камням к самому ее подножью.
- Ты нашел нужное слово, мой будущий хозяин! Теперь твой мир стал мне действительно интересен. Я буду твоим верный слугой до тех пор, пока мы не поменяемся ролями, или ты не прогонишь меня, - дух подполз к Вану, низко стелясь по самой земле, - а теперь все-таки покажи мне храм!
Ван попросил у места прощения и разрешения на проход Оранжево-красного. В своей короткой речи он подчеркнул, что мятежный дух смирился, просит прощения и в данный момент является его слугой.
Последние облака, скрывавшие полную красавицу-луну, исчезли с ночного неба. Яркий свет лился между небом и засыпанной снегом землей. Луна и звезды смотрели, как к вершине Крымских гор медленно скользит тонкий вихрь, играющий алмазами снежной пыли. Вихрь дополз до вершины и замер на ней, а затем медленно стал спускаться в седловину, которую люди сейчас называют Гурзуфской. Звезды и Луна помнили стоящий в этом месте древний храм, посвященный богине Деве. Они помнили, как тысячи паломников поднимались к храму по десятку дорог, ведущих к нему со всех сторон света, и возвращались после праздников к своим домам. Они помнили, как греческие колонисты приходили поклоняться этому храму, называя Деву именем своей богини-девственницы Артемиды. И они помнили, как однажды храм был уничтожен всего за несколько часов. И теперь они видели, как тот, кто когда-то погубил этот прекрасный храм, медленно и униженно ползет к нему, моля у места прощения и разрешения его покинуть.
Еще через час Ван вернулся в свое тело, а затем впустил в него и Оранжево-красного. Новому духу предстояло осваиваться в очень большой компании.
Ван постоял на берегу моря еще несколько минут.
- Оранжево-красный, как тебе в моем теле?
- Я восхищен, хозяин! Компания хорошая. К тому же мне нравится путешествовать. Так приятно вновь побродить по знакомым местам. Здесь почти ничего не изменилось.
- Погоди, скоро ты побываешь в настоящих больших городах. Ручаюсь, что тебе там понравится.
Ван неторопливо пошел назад, в поселок. Там их компания жила уже две недели. Лунин даже успел пристроиться на работу в Никитском Ботаническом саду. Он с утра до позднего вечера проводил время в теплицах и лабораториях. Особенно охотно он работал с интродуцированными растениями - переселенцами из других стран. Сергей ухаживал за средиземноморскими, китайскими, тибетскими и японскими растениями, дышал их воздухом. В результате этого он почти совсем забросил компанию, и появлялся в доме только поздно вечером. Еще позже к столу подтягивались голодные Горлум и Гном.
Саламандра с головой ушла в рисование. Она помогала своей хорошей знакомой Галине нарисовать несколько картин к летнему сезону. Галина была настоящим профессионалом - она с одинаковой легкостью писала как примитивные виды Черноморского берега, так и довольно необычные, самобытные портреты и пейзажи. Многие ее картины были достойны лучшей участи, нежели быть проданными на набережной, но у нее просто не было времени и возможностей выставляться в престижных салонах.
В последнее время с деньгами у Галины было не очень, и приезд друзей был как нельзя кстати. Саламандра заплатила Галине за месяц вперед, помогала по дому, да еще и решила нарисовать ей несколько картин на продажу. Она переносила на холст те рисунки, которые она делала во время путешествия. В красках эти картины выглядели прекрасно, но Саламандра чувствовала, что они теряли ту энергию, которая была в первоначальных карандашных набросках.
Нарисовав за неделю десять картин - работа была поставлена на поток, она притомилась, и начала развлекаться, рисуя портрет Сашки-Горлума. Ее портрет был не из числа реалистических произведений, в нем чувствовались и дух старорусской иконописи, и мистика Сальвадора Дали. Портрет получался странный - как будто один слой изображения был часто процарапан гвоздем, а из под него проступал совсем другой портрет того же человека. В верхнем слое краски были сильно смешаны, преобладал тусклый серый цвет, и лицо человека было каким-то грязным, больным и усталым. В его глазах читалась тоска и опустошенность. В нижнем слое, затертом, и вновь открывшемся в местах, где неведомая сила прорвала серое изображение, лицо было совсем другим. Чистые теплые краски создавали эффект свечения изнутри здорового юного тела. Кожа была живой и теплой, волосы просвечивали солнцем, и чистым светом блестел ультрамарин глаз. Но оба изображения вместе создавали саднящее впечатление. Казалось, что живое тело и даже сама душа непоправимо искалечены и изрублены.
Саламандра уже и сама была не рада, что начала это рисовать.
Однажды вечером Галина приготовила на всех огромное блюдо ароматного узбекского плова. Саламандра принесла парочку бутылок вина, было решено устроить торжественный ужин. Скучающий без дела Ван тоже отличился - он приготовил жареную морковь и острый соус по-сычуаньски. Вскоре пришел из Ботанического сада усталый Лунин, на часах было уже десять вечера, а Горлум с Гномом все не появлялись. Плов остывал, настроение в компании постепенно падало. Сергей с Ваном потихоньку перехватили пару кусков, женщины занервничали, и праздничное настроение исчезло само собой. Озабоченным выглядел даже невозмутимый Ван.
Наконец дверь открылась, и в комнату ввалился пьяный в дым Гном. Он тащил на себе бесчувственного Горлума. Тот был совершенно обкурен и едва дышал.
- Похоже, что дело-то серьезное! - забеспокоилась Галина и метнулась к телефону - вызывать скорую.
