Действительно, волевое лицо Киёкадзу можно было бы назвать красивым, если бы его не портили глубокие морщины между скулами и ртом. О шраме, который пересекал левую щеку Итосу, в посольстве вообще рассказывали анекдоты и поговорки.
Итосу смотрел на себя, потом взмахом откинул назад волосы, и засмеялся, обнажив крепкие желтые зубы.
- Хорош или не хорош, но преемником Юкигаты все-таки стану я! - Он выскочил из квартиры, хлопнув за собой дверью.
Сато Ешинака закончил молитву, обернулся, провел взглядом по комнате.
- Непорядок, надо прибраться! - он медленно встал с колен, разогнул спину.
Голова слегка кружилась. Он открыл нараспашку окно. Морозный воздух ворвался в комнату, закружил бумаги на столе, зашевелил портреты Акико на стенах. Сато выбросил в мусор окурки и недокуренные сигареты, избавился от стимулирующих таблеток. Он вернулся в комнату, встал, широко расставив ноги.
- Хааах! - Он выполнил несколько ударов руками в воздух, пошло хорошо.
- Кийя! - Ноги тоже хорошо слушались.
Он продолжил ката, на ходу вспоминая каждый последующий прием. Тело с удовольствием вспоминало мощные и наполненные глубокой эстетикой движения. Мышцы разогрелись, дыхание стало глубоким и ровным. Ноги прочно держались на земле, спина вибрировала, как мачта парусника на полном ходу. Движения ускорялись, постепенно превращаясь в единый вихрь защит и ударов. Формальное упражнение уже закончилось, Сато импровизировал, на ходу увязывая между собой серии защит и атак. Сердце разогналось, горячая кровь проникла до самых кончиков пальцев. Сато закончил серию добивающим ударом с колена. Удар пришелся по лежащему на полу мешку. Кулак попал в шов между двумя кусками кожи. Мешок порвался.
- Еще одна дыра! И так всегда. Хорошее ли настроение, плохое - всегда страдает мешок, - он засмеялся, смех сменился кашлем, Сато быстро побежал к раковине.
- Не удивительно, я кажется выкурил годовую норму сигарет, - пробормотал он, выплевывая черную слизь.
Он закрыл окно, залез в холодильник. Пиво и недопитые бутылки с вином тоже проследовали в мусорное ведро. Сато долго копался в пакетах и мешочках с полуфабрикатами, наконец нашел зеленый чай. Чиркнул спичками, поставил на плиту чайник.
- Так, начинаем программу по реанимации секретного агента! Что у нас на очереди? Ну конечно, нужно найти Акико!
Акико прислушалась к ветру, свистящему за окном.
- Ты знаешь, мне иногда становится так тревожно.
- Понимаю, - отвечал Николай.
Он не сказал ей, что сегодня начал ковать меч.
Глава 44
Саламандра наконец навещает родителей. Непростые разговоры в отеческом доме. Гном поражает всех. Оранжево-красному пока не дают ходу.
- Нет, это не нормально, когда взрослая девушка мотается по стране, как бродяга! - горячился Святослав Николаевич.
- А что в нашей жизни нормально? В твоей жизни что нормального? - Саламандра изо всех сил старалась не перейти на крик.
- Я людям жизни спасаю, я больных оперирую, это польза!
- А тебе какая от этого польза? Сколько ты получаешь? А сказать тебе, кого ты на ноги ставишь? Бандитов, воров и бюрократов!
- Если так рассуждать, то мы сейчас схватим автоматы и все друг друга перестреляем! В жизни надо видеть позитивное!
- В моей жизни много позитивного.
- Не думаю, голубушка. Тот образ жизни, который ты ведешь - это, извини, безделье и ****ство! Моя дочь мотается по стране с бог весть какими мужиками, буквально ходит по рукам!
- Ну это ты, папа, перегнул! - Саламандра схватила отца за рубашку и притянула к себе, - Ты хирург, ты по глазам читаешь! Ну-ка посмотри, прав ты или нет!
Отец сурово взглянул в ее глаза, прижался лбом к ее лбу.
- Ладно, Соня, я к счастью, не прав. Прости меня. Мы с матерью волнуемся, места себе не находим. Сколько так можно? Остепенись. Кончай бродяжничать.
- Я не бродяжничаю, я путешествую.
- Опять ты за свое. Ладно, поговорим позднее.
Отец собирался на работу, повязал галстук, вытащил из холодильника пакет с едой на дежурство.
- Папа, со мной приехал друг, он иностранец. Можно он пока поживет у нас?
- Поговори с мамой, она к обеду придет. Ну, пока!
- Папа, ты прелесть! - Саламандра чмокнула его в щеку, - прости уж меня, неразумную.
Она быстро отвернулась, чтобы отец не заметил ее слез.
Ван жил в Петербурге уже неделю. Город покорил его сердце. Такого невозможного сочетания красоты и суровости жизненных условий он еще не встречал. Любой человек, мало-мальски разбирающийся в Фэн Шуй, сказал бы, что строить в этом месте город было нельзя. Ветер и вода несли в себе губительную энергию холода и разрушения. Наводнения, штормовые ветра, болотная лихорадка делали все, чтобы погубить людей, заставить их уйти из этого места.
Но город жил. Каких усилий, какого напряжения воли, сколько жизней это стоило его строителям, Ван не мог себе даже представить. И люди сумели подчинить пространство, реку, болота, увязать это в единую композицию, наполнить красотой и гармонией. Помочь им в этом мог только камень.
Каменные стены домов разрезали пространство города ровными прямоугольниками улиц и проспектов, каменные набережные охватили воду, заключили ее в постоянные русла, а внутри каждого квартала пространство было скручено и замкнуто в изолированные каменные колодцы дворов.
Жизнь вне домов, замкнутых помещений в этом городе изначально была невозможна. В городе не было ни одного места, где человек смог бы смело лечь на землю и отдохнуть, сливаясь с природой. Но из болотистой почвы поднялись громады дворцов, и в их бесконечных залах и переходах родился особый, неповторимый даже в России, стиль жизни.
Этот город изначально жил не благодаря, а вопреки. Его жизнь всегда была криком, песней, стоном. Казалось, что за город бились друг с другом смерть и красота. Ван ясно видел это в планировке улиц и площадей, приверженности горожан классической и строгой манере одеваться, особому складу характера этих людей.
Казалось, что жители Северной столицы живут под вечным прицелом: не то врага, не то холодного убийственного ветра. Ван подозревал, что у этих людей есть свой секрет противостояния силам смерти и зла.
Ван целый день гулял по городу, страшно устал, и теперь отдыхал в доме Саламандры. Веселье было в самом разгаре. Помещение было очень большим и теплым, но громоздкая старинная мебель сужала свободное пространство, заставляя гостей теснее жаться друг к другу. Несколько молодых людей в костюмах и галстуках раздавали фужеры, открывали вино.
Девушка в черном в обтяжку свитере играла на гитаре и пела. Молодой человек в круглых очках и с анархической бородкой, поддерживал ее на губной гармошке. Девушки в длинных платьях шушукались в уголке.
