— Если он и впрямь ушел с Вармом, то нет, не вернется.
— И все же вдруг возвратится?
— Тогда прилично заработаете на шампанском, ибо мы намерены как следует отметить встречу.
— Вам обед горячий или холодный?
— Горячий. И две кружки эля.
— Значит, два полных горячих обеда?
— И две кружки эля.
Женщина позвонила в колокольчик, давая знак, что разговор окончен. Чарли же снова прилег на кровать. Я спросил, что он думает о случившемся.
— Что думать, я и не знаю. Надо для начала взглянуть на записи Морриса.
— Вряд ли хозяйка нам их покажет.
— Не торопи события, братец.
Открыв окно, я выглянул наружу и вдохнул соленый воздух. Гостиница стояла на крутом холме, и видно было, как толпа китайцев — с косичками, в шелках и замызганных тапочках — толкает вверх по склону быка. Животное в гору идти не желало, и косоглазые лупили его ладонями по крупу. При этом они перекрикивались, и голоса их напоминали птичий хор, странный и совершенно чужой. Своей чуждостью китайский язык и показался мне очаровательным, хотя, наверное, сами косоглазые просто отчаянно матерились.
В этот момент постучали. В номер вошла дородная женщина, очень плотно поджимающая губы. Она принесла нам обед, горячий, если не сказать обжигающий. Прохладный эль был очень вкусный — я залпом опорожнил половину бокала. Потом поинтересовался у хозяйки, во что мне встал этот большой глоток. Женщина, присмотревшись к бокалу, ответила:
— Три доллара. Целиком обе ваши порции — семнадцать.
При этом она взглянула на нас так, словно ждала немедленного расчета. Чарли поднялся и вручил ей двойного орла. Когда же хозяйка полезла в карман за сдачей, братец перехватил ее руку и заверил, что сдачи не надо, пусть это послужит компенсацией за нашу грубость и проникновение в комнату без хозяйского ведома. Сдачу женщина приберегла, однако спасибо не сказала. Напротив, мы ее как будто обидели. Стоило Чарли протянуть вторую двадцатку, и лицо женщины сделалось каменным.
— Это что еще такое? — спросила она.
— Плата за книжку.
— Сказано было: вам ее не заполучить.
— И не надо, мэм. Оставьте книгу при себе. Мы лишь взглянем на записи одним глазком.
— Не видать вам их, как своих ушей!
Пальцы ее сжатых в кулаки рук покраснели от напряжения. Здорово мы эту бабу разозлили. Громко топая, она чуть не выбежала из комнаты.
Торопится, поди, собрать если не всех, то хотя бы половину работников и похвастаться: мол, смотрите, какого стойкого и морального духа ваша хозяйка! Мы же с Чарли присели обедать. Мне стало жаль хозяйку, ибо судьба ее ждала незавидная. Чарли, заметив мое озабоченное выражение на лице, произнес:
— Я честно пытался обстряпать дело по-доброму.
Что ж, не поспоришь. Ничем особенным — кроме цены, разумеется — обед от прочих съеденных нами прежде не отличался. Когда же пришла хозяйка, чтобы забрать тарелки, Чарли поднялся ей навстречу. Гордо вскинув голову и посмотрев на моего братца свысока, женщина спросила:
— Ну, чего вам?
Чарли не ответил. Он просто очень сильно ударил ее в живот. Женщина согнулась пополам и рухнула на стул, кашляя и пуская слюни, пытаясь опомниться. Я поднес стакан воды, заодно прося прощения и объясняя, дескать, дневник Морриса нужен нам позарез. Чарли добавил от себя:
— Надеюсь, больше не придется причинять вам вреда, мэм. Но и вы поймите: дневник так или иначе мы заберем.
Вряд ли смысл этих слов дошел до нее. Оскорбленная, возмущенная, хозяйка, поди, не слышала Чарли. Впрочем, когда я сопроводил женщину до ее комнаты, она молча отдала дневник Морриса. Я всучил ей двадцать долларов для очистки совести. Вряд ли женщина так запросто успокоится, все же рука у Чарли тяжелая, но я настаивал, и деньги хозяйка приняла. Ни мне, ни Чарли бить слабых не нравится — это чистейшая подлость. На хозяйку мы напали вынужденно. В этом вы убедитесь, если станете читать дальше.
Ниже привожу дословные цитаты из дневника Генри Морриса: его записи, относящиеся к делу, повествующие о непонятном и неожиданном сговоре с Германом Кермитом Вармом и о том, как Командор потерял верного соглядатая и любимчика.
Глава 38
* С неделю я приглядывал за Вармом одним глазом, а сегодня он неожиданно сам приблизился ко мне. Я спокойно шел через вестибюль гостиницы, как вдруг он возник сбоку и подхватил меня под локоть: ни дать ни взять джентльмен, ведущий даму по неровной тропинке. Само собой, будучи безмерно удивленным, я вздрогнул, и Варм взглянул на меня обиженными глазами. «Так мы помолвлены али как?» — спросил он. Всего девять утра, а он, было видно, успел нализаться. Я потребовал, чтобы Варм перестал за мной следовать, и сам же, не менее его, поразился этой фразе. Я уже несколько дней чувствовал, как он шпионит за мной, однако в тот момент даже не думал высказывать ничего подобного. Впрочем, по виноватому выражению на лице Варма я понял: он уязвлен в самое сердце. Отлично, я дал ему достойный отпор. Тут Варм попросил одолжить доллар, но я отказал. Он, получив ответ, учтиво приподнял старенький пыльный цилиндр, сунул большие пальцы в кармашки жилетки и, гордо вскинув голову, покинул гостиницу. Пройдя под навесом, он остановился и встал на улице, видимо, погреться на солнышке. Широко и с явным удовольствием Варм раскинул руки, словно желая впитать солнечные лучи. В этот момент мимо проезжала повозка с мусором, и он так ловко вскочил на нее сзади, что кучер и не заметил. Нельзя не признать, красиво ушел этот Варм, однако целиком и в общем впечатление он произвел на меня еще худшее, чем когда я первый раз увидел его. И дело вовсе не в выпивке, скорее в пренебрежении гигиеной. Запашок от него тот еще. Не удивлюсь, если Варм скончается еще до приезда тех двоих из Орегона.
* * *
Сегодня день выдался страннее некуда. Утром Варм вновь поджидал меня в вестибюле. Спускаясь, я заметил его первым и успел рассмотреть. Внешне он разительно переменился в лучшую сторону: выкупался, вычистил и починил одежду, навел лоск на лице и аккуратно расчесал бороду. Это был совершенно иной человек, совсем не тот, который приставал ко мне днем ранее. Заметив же меня, он ринулся навстречу через вестибюль. Схватил меня за руку и принялся рассыпаться в извинениях за вчерашний недостойный поступок. Извинения я принял и тем искренне растрогал Варма. Поразительно, но я и сам растрогался, ибо видел перед собой совершенно иную ипостась человека, которого, казалось, успел изучить и довольно тщательно. Варм еще больше удивил меня предложением угостить обедом. Голода я не испытывал, однако приглашение принял, поскольку не терпелось узнать, что за поворот судьбы так переменил прежде столь гнусного и нищего человечишку.
Варм повел меня в ресторан. Совершенно убогое заведение, можно сказать, нужник под названием «Черный череп». Его тепло приветствовал владелец, вонючий, одноглазый, с повязкой в красно-черную шашечку и без единого зуба во рту. Сей сомнительный тип поинтересовался у Варма, как продвигается некая «работа». На что Варм ответил одним словом: «Кипит». Мне это ровным счетом ни о чем не сказало, зато владельца порадовало определенно. Он провел нас к дальнему столику за ширмой и принес две миски безвкусного рагу и буханку хлеба. (Хлеб откровенно попахивал плесенью.) Денег с нас не взяли, а когда я спросил у Варма о природе его дружбы с владельцем «Черепа», тот шепотом поведал, дескать, пока еще не видно, однако есть «сильное предчувствие, что кончится дружба ничем».
