– Не возьму! – отрезала принцесса. – Продала так продала… Выкупать не на что.
– Я вам и не предлагаю. Вы – высокопреосвященства Талига, а камни – собственность Мекчеи, с которыми моя семья состоит в дружбе. Предполагается, что Альберт – Мекчеи, но здравый смысл этому противится, особенно после знакомства с вами.
– Розамунда одно лицо с Альбертом.
– А вы?
– Вы тоже не в батюшку! – огрызнулась не желавшая обсуждать проданные камни Матильда. – И не в деда.
– Я – выродок, – вежливо объяснил Ворон. – Если не ошибаюсь, по счету четвертый. Соберано Алваро ценил вашего дядюшку Золтана. Ваш отец в самом деле избавился от старшего брата?
– А ваш в самом деле избавился от короля?
– Осмелюсь предположить, что ответ знала только королева. Соберано предпочел бы другой яд, но порой выбирать не приходится. Было двое мужчин и две чашки, выпить из своей было бы опрометчиво.
– Тетка Шара что-то подозревала, но либо не могла доказать, либо не хотела. – Алва не врет, и она тоже не станет! – Так и жила в Сакаци, долго жила…
– Мне довелось охотиться в ваших краях. Тогда я так и не понял, почему вы боитесь Белой Ели.
– Так Аполка же!
– И что?
– Ничего! – отрезала Матильда. – Нашел о чем ночью говорить! Здесь и так какая-то дрянь шляется.
– Вы уверены, что именно дрянь?
– А хоть бы и нет! Хватит с меня вашего аспида!.. Как пристал в Агарисе, так никак и не отцепится.
– Простите, сударыня, вы о чем?
– О чем? – Матильда ошалело затрясла головой. – Я, кажется, бредила?
– Вы вспоминали Агарис и некоего «аспида», – напомнил Ворон. – Вряд ли про змею вы бы сказали «ваш». Это был олларианец?
– Откуда я знаю! То есть… Ну не помню я ничего! Наверное что-то было!
– Попробуйте встать и подойти ко мне.
– Нет!.. Вы отсюда не падали, а я пыталась.
– Поэтому я вас и прошу.
Она встала, сама не зная почему. Может, из-за ирисов на пепелище, а может, из-за вернувшегося Робера или казарона, которому, чтоб не закричать, требовалась женщина.
Пепелища должны зарастать цветами, пусть ты их и не увидишь.
Алва, всегда такой галантный, стоит и ждет, значит, нужно самой… Сделать шаг, взглянуть в глаза пережитому ужасу, вспомнить… Что? Несмерть тянет к себе нежизнь и возвращает сны. Кружат в диком танце пары, щербатая малявка заносит ножку, топает по блюду, разлетаются брызги, дрожит бумажный цветок в рыбьей пасти.
– Доброй ночи, фокэа, вы опять там, где вас быть не должно?
Сладковатый жуткий ветер, свихнувшийся спутник, бегство непонятно от чего, темные аллеи, белые могилы, бред… И горячие мраморные руки на плечах. Эсперадор Руций, так похожий на Робера, каким тот был один-единственный раз. Эпинэ забыл, а она помнит.
– Быстрее, фокэа, быстрее!
– Стойте, сударыня!
Вышедший из стены белый жеребец, горохом посыпавшиеся звезды, горный ветер, кольцо сильных рук.
– Спасибо, сударыня.
– Руций… Руций…
– На гальтарский манер меня еще не называли.
Всего лишь Алва… Каменный Эсперадор подарил ей ночь без стыда и без сомнений, Ворон не сможет, да и не захочет. Матильда Алати вздернула подбородок.
– Вы узнали, что нужно?
– Не до конца. Вам ничего не говорит имя Герман?
– Нет.
– А Супре?
– Супре?
– Благодарю вас, фокэа!
Здесь не было даже стены, так что он взялся из ниоткуда. Черный олларианец, который слишком много от нее хотел.
– Ну вот он! – с удовлетворением произнесла женщина. – А с меня хватит!
– Это в самом деле так, – негромко сказал аспид, и Матильда увидела, что затылка у него нет. Только лицо и туман.
– Сударыня, постарайтесь не упасть на лестнице, – герцог Алва уже волок ее к краю площадки. – Если встретите Валме, пусть идет сюда, остальных гоните назад, и Бонифация первым.
– У него же только полголов…
– Вас это больше не касается. Не оглядывайтесь. Во всех смыслах этого слова.
– Ну уж не…
– Идите!
Почему она пошла? Уж не потому ли, что с ней заговорили так, как она всю жизнь хотела. Чтобы прогнать. А чего еще делать со вздорной старухой, пусть ее и обнимали памятники?! Эпинэ был болен, а Дьегаррона вообще по голове двинули, хоть и не так, как этого аспида. Герман… Теперь она запомнит, только кому оно нужно?
На второй площадке Матильда таки обернулась, но увидела лишь уходящие во тьму ступени. На самой нижней валялся малиновый цветок. Бумажный и как будто изжеванный…
Глава 8
Талиг. Акона
400 год К. С. Ночь с 8-го на 9-й день Осенних Волн
1
Им не было и шести, когда дядюшка Рафиано принялся стращать племянников хищным деревом, в ответ Ли с Ми завопили, что такого не бывает. Утром мать открыла толстую книгу на странице с болотной комарянкой, объяснив, что не стоит путать «не бывает», «не может быть» и «я не видел». Деревьев-охотников граф Савиньяк так и не встретил, но если есть хищная трава, где-то может вырасти и дерево. Где-то, но не здесь и не сейчас…
– Девица передумала, – решил Лионель. – Иначе она бы уже явилась, даже если б шла на карачках. Не сказал бы, что эта лучшая ночь моей жизни – ни толку, ни удовольствий.
– Зато все живы, – явил нежданную мудрость Арно. – Наверное, до тебя только через родственников и доберешься! Я ей сдуру брякнул, что отвезу к маме… Ли, эта особа не сможет… ну, явиться в Старую Придду вроде бы от нас?
– Считается… – Лионель от души зевнул и понял, что хочет спать. Зверски, до желания, не снимая сапог, упасть на ковер. – Считается, что выходцы обретают власть над кровной родней, супругами, любовниками и теми, кто подлым образом привел их к смерти. Даже у девицы фок Дахе не хватит воображения обвинить в этом нашу мать, хотя, не роди она меня, я бы не оказался в Аконе, и у Райнштайнера возникли бы трудности с Кодексом Франциска.
– Значит, она пошла к Райнштайнеру!
– Зрелище было бы изумительным. – Выставить разболтавшегося братца и лечь! – Увы, барон запал девице в душу меньше, чем я, а до меня она могла добраться лишь через родную кровь. К несчастью для мстительницы, твое увлечение оказалось недостаточно роковым, иначе ты не стал бы докладывать Придду.
– Чушь! – ожидаемо возопил Арно. – Мне их просто жаль! И ее, и полковника, вот уж бедняга…
– Будь убиенная дева тебе никем, ты бы дрых, как все в доме. Предлагаю вернуться к прерванному занятию, Сэц-Алан тебя устроит.
