– Меня в Альт-Вельдер, можно сказать, выставили. У нас намечается поход, ничего особенного, но Ойген меня убедил… сделать некоторые распоряжения… на крайний случай. Мы пошли к Проэмперадору. Я сам не понял, как такое вышло… Савиньяк отказался утвердить мое решение, мы выпили на брудершафт и он отправил меня к вам. У меня есть три дня… Даже три с половиной.
– Так вы не просили об отпуске?
– Нет, я не думал, что такое возможно. Ирэна, мне не обязательно выступать вместе с корпусом, я его догоню на марше. После вашего письма…
– «Вашего»… Вам в самом деле удалось перейти с Савиньяком на «ты»?
– Да.
– Тогда нам нужно выпить на брудершафт, он действует хотя бы на вас… Кажется, Проэмперадор в самом деле одобряет наш брак. Я не ожидала.
– И он, и мать, то есть его мать.
– Мне об этом сказали минуту назад… Не знаю, сколько еще я буду обжигаться о счастье. Самое странное в нашей семье – то, как мы тщательно скрываем взаимную привязанность.
– В моей скрывали ненависть. Это если у меня была семья… Так вы рады?
– Жермон… Какой же вы…
Дальше можно было не слушать. Совесть и вовсе требовала удалиться, только капитаншу всю жизнь тянуло к любви, пусть и чужой, а попадалась все больше дрянь. Вроде мнущего служанку мужа… Двое за дверью дарили надежду пусть не самой Луизе, но хотя бы Сэль. Дочка тоже встретит, тоже назовет кого-то по имени, прошепчет: «Какой же ты…»
Госпожа Арамона умилялась и мечтала, пока наверху не затопотало, знаменуя выход баронессы Вейзель из своих покоев. Луиза быстро подняла не понадобившуюся шпильку и бросилась наперерез. Она подслушала достаточно, чтобы понять: вдова артиллериста в столовой сейчас неуместней забредшей в цветники лошади, пусть и самой лучшей.
3
Очередная попытка Фуриса утопить начальство в бумажном море едва не увенчалась успехом, но Капрас как-то выплыл. Подписав очередную штуковину, до омерзения напоминающую циркуляры покойной Коллегии, но относящуюся к фуражировке корпуса, маршал откинулся на спинку почтенного скрипучего стула и решил, что заслужил стаканчик, а то и парочку. Не вышло – Агас доложил о прибытии очередного казарского посланца.
Тепло одетый кагет – тот самый, что дал повод Агасу вломиться к Хаммаилу, – с достоинством поклонился, и началось… Любящий брат вновь тревожился об обретенной сестре, для которой ему было не жаль пары конных батарей. Или эскадрона. Или провизии на четыре полноценных полка – привезенного золота хватало на многое.
Не будь драгоценностей Турагиса, Карло бы захлопал в ладоши не хуже Гирени. Полновесные, не стертые вэлы радовали и сейчас, однако у маршала достало ума удивиться – Лисенок уже получил, что хотел. Резона во взятках командующему убравшегося восвояси корпуса не было ни малейшего, разве что Баата в самом деле считал Гирени сестрой, но тогда казар искал бы ей кагетского мужа, а не платил гайифскому любовнику.
– Гирени будет рада, – сдержанно сообщил маршал, вглядываясь в лицо гостя. Казарон приложил руку к сердцу.
– Казар делает то, что велят его долг и совесть. Я прошу его именем разговора.
– Хорошо, – кивнул Капрас, – конечно.
– Сперва слово казара, и оно не о сестре.
На стол легла уже знакомая шкатулка с лисой. Следовало выказать доверие, и Капрас его выказал, без страха открыв футляр. Письмо было подробным – Баата не мог не передать покровителю Гирени мнения тех, кто, годами живя в Гайифе, служил Адгемару. Расспрашивал казар и подданных империи, обретших в Кагете убежище как от морисков и мародеров, так и от излишне рьяных сторонников нового императора. Беженцы, называть их иначе Баата при всем уважении к былому величию Паоны не мог, в один голос утверждали, что мориски явились всерьез и надолго.
Памятуя, что Создатель заповедовал детям своим Милосердие, казар соглашался дать кров всем, таковой потерявшим, но отнюдь не был уверен, что гайифцы обретут на новом месте счастье.
«Мы веруем в Создателя, – волновался Баата, – однако этого мало, чтоб ощутить себя кагетом, ведь мы так своеобычны. Наш язык идет от древних саймуров, и мы этим гордимся, но он далек от гайи, в чьей основе лежит гальтарский. Наши обычаи чужды империи. Мы бесцеремонны, излишне радушны и не терпим бумаг, наша кухня и та отлична от гайифской…»
Казар перечислял долго и старательно, так долго, что Капрас понял – чужаки Баату не радуют. Об истинной причине «братец» Гирени молчал, но маршал и сам догадался: дело в Хаммаиле, вернее в том, что большинство дунувших в казарию сановных дезертиров загодя спелось с местными сторонниками Каракисов. Удачно поставившему на Талиг Лисенку подобное наследство без надобности, однако резать переходящих Рцук гайифцев ему тоже не хочется.
– Его величество велел передать что-то на словах?
– О да, – казарон красноречиво оглянулся, и Капрас заверил, что их никто не слышит. Тем не менее посланец, заинтересовавшись видом на пыльную улочку, перебрался к окну. Маршал понял и присоединился.
– Саймур, – кагет кивнул на спящего у ворот пса. – Откуда?
– Саймур? – не понял настроившийся на политическую дрянь Карло. – Где?
– Собака. Чужие зовут их кагетскими овчарками, но это старая порода. Очень старая и очень злая.
– Калган не злой, может, потому, что родился у нас. – Создатель, а ведь в Кагете сейчас спокойней, чем в империи! – К нам прибился его хозяин… Мои адъютанты решили, что от пса будет польза.
– Если вас захотят убить, несомненно, только не обижайте его и особенно – его господина. Саймуры очень долго помнят зло. Они могут притвориться, что забыли, но лишь для того, чтобы избавиться от цепи. Людям такое тоже свойственно, нам меньше, вам – больше.
– Да, – подтвердил Капрас, не слишком понимая, к чему идет. – Я помню зло очень хорошо.
– Ваша память о замыслах Хаммаила на ваш счет сберегла много жизней.
– Но не жизнь казара и его семьи.
– Ваше сердце плачет?
– Неважно. Если вас занимают Каракисы, в смысле родня Антиссы, то они, как я понимаю, направляются в Алат. Хотите взглянуть на собаку вблизи?
– Не прежде, чем исполню порученное. Мой казар не нуждается в новых подданных, но он полон сострадания к ближним. Беженцы уязвимей тех, кто сохраняет кров над головой, однако мясо, вино и защита нужны всем. И тем, кого уже сорвало с места, и тем, кто продолжает цепляться за родной порог, пусть даже он тлеет.
Мы живем в тяжелые времена, но Кагета с помощью Создателя и союзников преодолела свой перевал. Нам трудно, маршал. Нам очень трудно, но казар готов делиться с голодными пищей, а с беззащитными – оружием. Пока Кипара и Мирикия под защитой Карло Капраса, Кагета окажет им помощь.
– Я… то есть корпус передислоцируется ближе к Паоне. Не сейчас, к весне, сперва нужно очистить Кипару и Мирикию от разбойников и обучить ополчение. Его величество…
