– Госпожа Арамона по отцу Креденьи, – негромко сказала Ирэна, когда они остались одни. – Я не понимаю, зачем она здесь, но, кажется, это хорошо. И как я не подумала о привете от Мелхен?! Наверное, это от счастья. Я счастлива… Удивительное чувство, но я не хочу лгать даже в мелочах, давайте в самом деле поднимемся на стены.
– А… вам не будет трудно?
– Пока нет, но мне хочется, чтобы меня поддерживали. Вы.
Лестница была крутой и узкой, лестница вела в небо, в рассвет, в весну с сиренью и соловьями, о которых генерал Ариго не думал и не вспоминал. Над Альт-Вельдером кружило предзакатное воронье, но это все равно были соловьи, и это была весна, лучшая весна в его жизни!
Глава 5
Талиг. Западная Придда. Окрестности Вальбура Гайифа. Ксанти
400 год К.С. 4-й день Осенних Молний
1
Давенпорт сам не понимал, почему так часто меняет лошадей, это выходило само собой. Чалый вместо гнедого, потом – рыжий и снова гнедой… Кони исчезали из жизни, не успев стать родными, и началась эта карусель с бессмысленного рывка за Алвой. Тогда многое началось и еще больше – кончилось.
Беспокойный, этого гнедого звали Беспокойный, и за дело, в который раз недовольно фыркнул и мотнул крупной, украшенной белой звездочкой головой, – ему совсем не нравилось топтаться по липнущей к копытам грязюке. Грязюка от лошадиных копыт тоже вряд ли была в восторге, но перед броском на облюбованный Вальдесом городишко корпус собирался в единый кулак, так не ввиду же застав гарцевать! Спасибо, хоть с укрытием повезло – дорога на протяжении последней полухорны извивалась среди густых, не знавших топора рощ, которые, даже облетев, неплохо прятали подходящую конницу.
Полк Хейла двигался первым, сразу за рыскавшими по окрестностям «фульгатами», а рота Чарльза и вовсе была головной – на марше удобно, но ждать, когда Бэзил пинками подгонит хвост… Ждали, куда денешься. Проверяя сто двадцать раз проверенные пистолеты и ежась от сырого осеннего холода. Погода откровенно не радовала, но она хотя бы была в своем праве, осень свое золото уже промотала, а зима донесла серебро разве что до Аконы. Самое скверное время года, которое приличные армии пережидают на зимних квартирах, ну так то приличные…
Сзади зачавкало, Беспокойный, оправдывая свое имя, дернулся, и Давенпорт натянул повод, но оборачиваться не стал. Врагов в кишащем драгунами перелеске не ожидалось, на пустопорожнюю болтовню не тянуло, а если капитан Давенпорт кому-то нужен, подъедут сами. Подъехали и, хуже того, заговорили.
– Опять? – жизнерадостно поинтересовался Бертольд, чья рота шла второй. – Не надоело?
– Что? – не понял Давенпорт.
– Небо мариновать. Его положено коптить, а ты – маринуешь одним своим видом, причем без приправ. Мелхен такого издевательства не потерпит.
– Заткнись, а!
– Небо жалко… Другие люди как люди, и только ты – укор совести.
– Я тебе мешаю? – огрызнулся капитан.
– Угу. Совесть и больные зубы всем мешают. Видал, как адмиралушка со свитой обочиной чесанули? Нам бы так по мачтам скакать, как они верхом!
– Вот уж чего никогда не хотел!
– Ты и жениться не хотел.
Переболтать навязчивую скотину смог бы разве что Уилер, но отравитель сперва намертво прилип к Савиньяку, а потом исчез. Чарльз поморщился и, предвосхищая очередной дурашливый вопрос, признался, что ему надоело ждать.
– Так и мне надоело, – обрадовался Бертольд. – Может, воззовем? К высшим силам? Да ниспошлют нам что-нибудь веселенькое или хотя бы смачное.
– Воззывай, кто тебе мешает?
– Никто. – Обормот торжественно отдал честь, после чего сложил молитвенно руки, закатил глаза и, хвала Леворукому, заткнулся. В блаженной тишине прошелестел ветер, к земле устремились редкие бурые листья, на мокрый куст с лету плюхнулась длиннохвостая пичуга. Беспокойный хрюкнул и для разнообразия топнул по раскисшей в желтую сметану глине, Давенпорт вполголоса ругнулся, Бертольд прервал воззывание и укоризненно поцокал языком, однако новой порции чуши не последовало – из головного дозора прискакал капрал с докладом. Оказалось, каких-то непосед понесло в неурочный час прочь из города. По виду мелкие торговцы, до рощи дотащатся минут через десять, и что с ними надлежит делать? Придержать или пропустить?
Неожиданностями в полусонной провинции даже не пахло, но почему бы не расспросить о тех же заставах? Все дело… Чарльз молча тронулся с места, словно бы раздвоившееся хлюпанье немедленно донесло, что от Бертольда так просто не отвязаться.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я роптал? – Приятель ловко пристроился сбоку. – Я всего лишь попросил немного развлечения и какое-нибудь знамение для укрепления твоего духа. Меня услышали, что не может не радовать, но вот поняли ли?
2
Агас нашел-таки своего негоцианта, и тот в самом деле предпочел монетам драгоценности. Вырученной суммы, к вящей радости самого маршала и восторгу неутомимого Ламброса, с избытком хватало на вожделенные орудия. Капрас пришел в отличное настроение, усугубленное тем, что для поездки к Турагису нашлось просто изумительное объяснение. Какой казар? Какая любовница? Командующий уходящего на защиту Паоны корпуса будет последней свиньей, если не поблагодарит отставного стратега за пушки лично!
– Агас, – окликнул задержавшегося адъютанта маршал. – Что там с кобылами?
– Пагос поехал забирать. Мой маршал, случилось одно недоразумение. Вы, то есть Турагис, был прав, когда говорил о фамильных драгоценностях, там в самом деле самое ценное – камни.
– Надо же, – удивился Капрас, – а мне эти подвески показались настоящим чудом. Даже жаль было отдавать!
– В том-то и дело! Рубины стратег купил или обменял по случаю, и как бы не у мерзавца. Анфобис однажды уже оценивал этот гарнитур и присутствовал при сделке, как уважаемый свидетель. Это было в Кипаре пять лет назад, но некоторые вещи забыть невозможно.
– Твой приятель часом имени не назвал?
– Нет. По его словам, дворянин, купивший рубины, достоин глубокого уважения, однако судьба наградила его на редкость беспутным сыном. Похоже, шалопай обокрал отца и сестру, чьим приданым должны были стать драгоценности.
– Так ты привез гарнитур назад? – с деланым равнодушием спросил Капрас, осознавая, как подвески пойдут Гирени. Не сейчас, само собой…
– Нет, Анфобис его выкупил. Он напишет бывшему владельцу и уладит все формальности.
– И прекрасно, – буркнул Карло, почувствовав совершенно неподобающую досаду. – Йорго, ну что там еще?
– Прочь, балбес! – потребовали за дверью, которая немедленно распахнулась, пропуская очень важную особу – самого прибожественного легата. Сервиллионик был явно доволен жизнью и собой, а при виде Агаса так и вовсе просиял.
