Карло не упирался: корпус в самом деле получился сносный, особенно если вспомнить, из какого сора он вырос, однако Паона с благодарностью не спешила. Маршал понимал, что занятому морисками Оресту не до того, и все равно в глубине души ждал. Дождался, пусть и не от императора. Зато Турагис понимает, сколько сил было вколочено.
– Господин стратег, ваше одобрение стоит ордена.
– Еще бы! – огромная ручища опустилась на плечо, но Карло был к этому готов. – Я не тряпки и не бумажки вижу, а самую суть. Ничего, маршал, главное у нас впереди! Ставро, все готово?
– Да, господин стратег!
– Вперед! Один конь – не конь, два коня – полконя. Возьмешь пару, будет с твоим без одного четыре. И не смей отнекиваться! Это мои ребятишки, – господин стратег топнул ногой в почтенном сапоге, – кому хочу, тому и дарю! Щенки шелудивые, те от меня разве что пинков дождутся.
4
В то, что Ирэне в самом деле плохо, Луизе не верилось, просто Ариго победил приддовскую безупречность и графиня принялась врать. Выйди Ирэна замуж от безнадежности, она бы продолжала чтить этикет, так что это – любовь. Похожий на выспавшегося Эпинэ генерал сумел отогреть статую, и та потихоньку училась жить, а сотворивший чудо Ариго был откровенно счастлив. Капитанше это ужасно нравилось – счастливые люди ей встречались нечасто, а уж в последний, чтоб его, год! Луиза попыталась припомнить: перед глазами встали принесший весть о фельпской победе Фердинанд и бедняга Эйвон. Оба покойные, но Ларака хотя бы не стаскивали с любовного облачка.
«Умереть в уверенности, что ты любим, есть величайшее счастье», – наставляла одна из книжек Катарины, однако дуэнья с ходу решила, что брякнувший подобную чушь умник на самом деле дурак. Счастье со смертью сочетается не лучше, чем ветчина с несвареньем, разве что влюбиться в выходца, но если ты счастлив и влюблен, какая же это смерть?! Ну тень куда-то делась, беды-то! Зое и без нее хорошо, только живая любовь всяко лучше. Можно менять платья, не бояться кошачьих когтей и не лезть к бывшим супругам, требуя учудить нечто святое, а ведь чудить так или иначе придется… Госпожа Арамона воссоединяться с покойным мужем не собиралась, оставались святость или замужество.
– Прошу вас, сударыня, – дверь была открыта, и служанка услужливо раздвинула лиловые с серебром портьеры. Ариго стоял у камина, Ирэна устроилась в кресле.
– Госпожа Арамона, – пригласила графиня, – садитесь рядом со мной, нас ждет странный разговор. Я до сих пор не знаю, зачем вы здесь, но для нас это большая удача.
– Благодарю вас, – вежливый допрос перед изгнанием или что-то другое? – Я не думала, что сегодня понадоблюсь кому-то, кроме баронессы Вейзель.
– Баронесса Вейзель нуждается в обществе…
– Мне ее очень жаль, – перебил жену генерал, – но у меня остался только этот день. Вы нас спасаете, это очевидно!
– Ну что вы, – начала Луиза и тут ее, наконец, осенило. – Мое появление в Альт-Вельдере выглядит странно, я это понимаю, но дело в том, что графиня Савиньяк хотела поздравить вас лично. Получив ваше письмо, сударь, она очень обрадовалась, и тут стало известно о приезде герцогини Ноймаринен. Если бы графиня Арлетта уехала, ее бы неправильно поняли, но ей так хотелось убедиться, что… ее сын… Проэмперадор не ошибся, когда…
– Когда разрешил наш брак, – улыбнулась Ирэна, – он не ошибся. И вы это поняли.
– Да, – иногда стоит быть краткой. – Но сейчас я не понимаю, зачем вы тратите на меня время.
– Я обещал Ойгену… генералу Райнштайнеру расспросить вас о сестре. Только не бойтесь меня расстроить… Мне почти все равно, что было раньше, ведь я нашел Ирэну.
– Это я нашла, – не согласилась женщина. – Госпожа Арамона, мой муж хочет сказать, что потерю семьи он уже пережил. Обещаю, наша беседа не затянется.
И беседа не затянулась, можно сказать, она даже не началась: баронесса Вейзель не выносила одиночества, а лестницы ее не пугали.
– Генерал, – из всех кресел вдова выбрала то, что поближе к печи, – я только сейчас вспомнила, что вы упомянули о моем племяннике. Я не думала, что вы встречались, иначе бы спросила сразу. Где вы видели Ротгера и как он вам показался?
– Ротгера?
– Адмирала Вальдеса, Жермон.
– Вице-адмирала, – уточнила вдова. – Курт считал его производство преждевременным, и это так и есть.
– С вице-адмиралом Вальдесом, – послушно повторил Ариго, – я столкнулся в ставке Проэмперадора. Я собирался уезжать, а ваш племянник как раз прибыл. Вроде бы по семейным делам.
– Вот именно! Курт избрал в опекуны Ротгера. Я с этим не соглашалась, но это ничего не меняет. Радует, что мой племянник не уклоняется от семейного долга, но почему он не здесь? Все бумаги отосланы в Хексберг, и насколько я понимаю, он их получил.
– Наверное, – промямлил Ариго. Юлиане генерал несомненно сочувствовал, а Вейзеля жалел, и все же… Все же ему явно хотелось, чтобы баронесса ненадолго провалилась, разумеется, не повредив ни себе, ни ребенку.
– Насколько я понимаю, – выручила супруга Ирэна, – вашего племянника задержал граф Савиньяк. Жермон получил приказ немедленно выехать в Альт-Вельдер и дальнейшего разговора не слышал.
– Савиньяк будет хорошим мужем, – сделала внезапный вывод баронесса, – и неудивительно. Курт говорил, граф и графиня Савиньяк были прекрасной парой.
– Безусловно, – подтвердил Ариго. – Госпожа баронесса, вице-адмирала в самом деле задержал Савиньяк.
– И я скажу вам, почему! – Юлиана завозилась в кресле, устраиваясь поудобней. – Сын боевого маршала не может не понимать, что после разлуки супругам хочется быть только вдвоем. В это время раздражают даже самые милые люди, а Ротгер на редкость бесцеремонен и навязчив, он бы испортил вам отпуск, и Савиньяк вмешался. Я только что говорила Луизе, что Проэмперадор – редкий умница, когда не идет речь о сохранении артиллерии. Моего племянника он придержал, но мы Ротгера очень скоро увидим, и мне придется просить прощения за его выходки. И вот что еще… В утреннюю запеканку забыли положить нужные специи, хотя Мелхен оставила списки на кухне.
– Нужно спасать обед! – Луиза вскочила и всплеснула руками, будто в Кошоне. – Нам же сказали, что будут марагонские пирожки. Если б я только знала, что и сколько кладут в начинку!
Это знала Юлиана, и она была не из тех, кто уклоняется от дела, особенно если никто, кроме нее, не способен выполнить его должным образом. Луиза пропустила заторопившуюся баронессу и тщательно затворила дверь, успев услышать что-то, весьма напоминающее звук поцелуя.
5
При виде гостей игреневый красавец выпучил глаза и шарахнулся к стенке денника. Турагис сочувственно покачал головой.
– Боюсь, теперь только на племя, спасибо хоть язва заживает… Но хорош!
– Хорош, – согласился Карло, разглядывая взмокшего коня, чей круп уродовала бурая нашлепка. – Расчесал?
