– Хорошо. – Капрас зачем-то поднял почти не пострадавшее растение. – Отец Ипполит, я правильно понимаю, что вы набросились с кулаками на…
– Еретика, – припечатал священник, и Капрас не сдержал дурацкого смешка – в гвардейские годы на него точно так же налетел тучный отец хорошенькой дочки. Убивать разбушевавшегося родителя Карло не собирался, а тот не собирался слушать. История вышла дурацкой, и над ней ржали всем эскадроном. Капрас тоже ржал: смешней разъяренного отца в те поры мог быть только разъяренный муж; муж, впрочем, тоже случился… Где-то через полгода, и вот у него основания были.
– Отец Ипполит, – поморщился маршал, – оставьте нас!
– Не раньше, чем этот… уверовавший в избранность мерзости человек узнает о судьбе хозяев Белой Усадьбы и той, что пыталась их спасти.
– Я матушку Тагари увидел прежде вас, – Карло позволил себе слегка повысить голос, – и я сам расскажу. Идите.
Священник расправил одеяния и удалился. Карло хмуро глянул на легата.
– Отец Ипполит не военный. Не знаю, что он пытался вам втолковать, но ваши люди в Белой Усадьбе ошиблись…
Капрас не умел и не любил объяснять и объясняться, тем более по делам внеслужебным, но, похоже, так и не спасшая ни дочку, ни хозяина покойница все это время была с ним и теперь заговорила. Карло чувствовал, что лучше не орать, и не орал, но о выражениях не задумывался. Он вообще не задумывался, втаскивая легата в давно рассеявшийся туман. К заваленным дверям выгоревшего амбара. К стене, за которой умерли две девочки, девушка и мужчина.
– Граф успел убить дочерей, но потом кинжал сломался. Скорее всего… Скорее всего, ваши орлы прикончили мать, когда те, в тайнике, еще жили. «Пособница… – чуть ли не прорычал Карло, – надо было пихнуть к любовнику…» А ведь она на гайи кричала, только умники не слушали. Они радовались! Радовались, бацуты кошачьи! И когда жгли, и когда любовались на телеги с кольями – тоже. Разбойники получили по заслугам! За то, что ублюдки творят, петли или пули мало, но облизываться…
– Хватит! – легат вскочил, не забыв мотнуть патлатой головой. – Эта матушка появляется, хотя по ней отслужили? И царапает стену? Но ведь в тайнике никого больше нет?
– Нет, – каркнул маршал и понял, что охрип. – Я в призраках не разбираюсь… Вроде бы они чаще не понимают, что с ними, чем понимают. Эта женщина рвалась к тем, кто пекся заживо, своей смерти она просто не запомнила…
– Я сказал, хватит! – Лидас с силой рванул оконную раму и, высунувшись чуть ли не по пояс, заорал: – Анастас! Чтоб через три минуты верхом у ворот!
– Господин… Сфагнас, – когда Капрас выговорился, его отпустило. Настолько, что маршал снова понимал: его ссора с легатом не нужна даже Турагису. И уж тем более она не нужна корпусу и Мирикии. – Видимо, я погорячился, а у вас ко мне дело.
– Оно терпит, – легат что-то искал глазами. Оказавшийся на полу плащ… – Мы едем в Белую Усадьбу и там ночуем. Пусть уроды посмотрят, что натворили.
3
Изловленный Вальдесом теньент оказался новоявленным партнером местного торгового ревизора. Тот его и спрятал под лестницей у черного хода, не ко времени заваленного всякой рухлядью. Дескать, уляжется, выпущу, только о наших делах молчи. И все бы хорошо, но местный писаренок, решив под шумок откусить кусочек от начальственного пирога, сунулся под лестницу прятать уже свою добычу. Нежданная встреча для воришки кончилась ударом по голове, и тут Ротгер принялся крушить мебель. Бывший и без того на взводе теньент счел, что выдал себя, и пошел на прорыв, не озаботившись добить свидетеля.
Отлитый водой воришка клялся в любви к Вальдесу и доносил на всех, особо выделяя обокраденное начальство. Пришедший в себя теньент не доносил, а ругался. В потоке брани мелькали полезные рыбешки, но куда занятней было, что рывок альмиранте за добычей не стал для Ли сюрпризом, а ведь они на сей раз не фехтовали. Правда, Ротгер только что огнем не плевался…
– Господин командующий, – доложил адъютант Стоунволла, – людей собрали. Человек двести.
– Я счастлив, – Бешеный зыркнул на уцелевшие стулья, но этим и ограничился. – Поднимите короля. Подданные…
Труп на пороге больше не валялся, но кровавые лужи, обрывки, обломки, а кое-где и обрубки на брусчатке остались. Эдакой рамкой для будущей речи. Картину дополнял двойной ряд кавалеристов, городские чины на ступеньках и горожане внизу. Вальдес поморщился.
– Низковато. Впрочем…
Очередной адмиральский прыжок Ли не почуял, а скорей угадал. Став Вальдесом, которому скучно вещать хоть с крыльца, хоть с телеги. То ли дело фонтан! Утвердиться на каменной чаше, попробовать сапогом камень, подбоченившись, окинуть взглядом паршивую площадь, темноватые глотки улочек, негустую растерянную толпу, подмигнуть кому-то в первом ряду. Обязательно подмигнуть!
– Эномбрэдастрапэ! – Вальдес подбросил и поймал пистолет. – Позавчера на дороге я встретил торговцев, которых сперва попытались обмануть, а потом избили. Здесь, у вас. Бил пришлый, но обманывал местный. Оба пойманы и собираются на виселицу. Вместе с господином бывшим полковником и рядом иных господ. Сейчас не время прощать всякую сволочь, и я ее прощать не стану. За грабежи, насилия и прочие непотребства, причиненные «добрым горожанам», буду отправлять в Закат, причем немедленно. Заодно с дезертирами и лживыми доносчиками.
Спрятаться за приказы Заля и письма губернатора не выйдет. Заль никогда не был маршалом, а генералом перестал быть, удрав с границы, которую должен был стеречь. Он – заяц, а зайцы не приказывают даже в супе. Ваш губернатор – дурак, трус и взяточник, раньше за это не судили, но раньше у нас были добрые времена и добрый король, а теперь – Излом и регент. Герцог Алва. Он спросит с меня, а я спрошу с дураков, трусов и взяточников. И начну с Заля с его мародерами, вернее, уже начал. Господа, не желающие присутствовать при казни, у вас пять минут, чтобы покинуть площадь и заткнуть уши. Эномбрэдасоберано!
4
Говоря по чести, Капрасу хватило прибожественного. С избытком. Объясняться еще и с бушующим клириком маршал, мягко говоря, не рвался, но его никто не спросил.
Отец Ипполит явился, когда Карло корпел над бумагами. Фурис был столь безупречен, что составленные или утвержденные им счета и распоряжения можно было подмахивать, не читая, однако Капрасу захотелось прочистить мозги. Он как раз вникал в круговорот фуража, и тут Йорго доложил о визитере. Маршал поморщился, но отца Ипполита следовало убедить хотя бы не обличать императора и легата при посторонних. Адъютант понял начальственную гримасу по-своему.
– Мой маршал, – доложил он, – у отца Ипполита важное дело.
– Угу… – не сдержался Карло, – искоренить ересь. Давай.
Священник выглядел смущенным, и это удивляло – обычно клирик глаз не опускал, хотя драка украшает гвардейцев, но не слуг Создателевых. Давая гостю успокоиться, Капрас утвердил отчет о фуражировке, просмотрел договор с управляющим усадьбы, с завтрашнего дня становящейся штаб-квартирой корпуса, и вытянул следующий лист. Фурис наконец-то исполнил свою мечту и поставил на довольствие весь, с позволения сказать, штаб. Вплоть до Пагоса с его псом и оказавшегося непревзойденным чистильщиком сапог балбеса Микиса, канцелярской волей превращенного в «вольнонаемного служителя высшего разряда Микиса Зевана». Прежде должному учету «лиц, имеющих непосредственное отношение к осуществлению надлежащего обеспечения плодотворной работы командования Малого Северорожденного экспедиционного корпуса» мешали Гирени и Пургат, вернее, отсутствие в циркулярах таких должностей, как «любовница командующего» и «докучливый придурок». Фурис, не жалея сил, бился над примирением действительности с инструкциями, но заноза выпала сама, и бумажная душа с облегчением припала к чернильнице. Не были забыты и «сопровождающие означенный корпус с благословения его преосвященства епископа Мирикийского» отец Ипполит и Пьетро, что позволяло начать разговор не с потасовки. Маршал поставил подпись под удачно подвернувшейся бумажкой и доброжелательно сообщил:
