– Мне нужен парень из Белой Усадьбы, – объявил, едва слезши с коня, легат. – Немедленно. А потом – клирики. Оба.
– Сейчас пошлю, а вам предлагаю поужинать, – попытался отсрочить несомненную гадость Карло. – Как раз подают.
– Позже, – мотнул башкой Сфагнас. – Я заночую.
– Прекрасно. – Отец Ипполит мог что-нибудь брякнуть про Ореста, тогда Пьетро оказывается свидетелем, но Пагос? Этот-то каким боком?
Как убивали его мать, парень не видел, хотя догадаться мог, особенно если драгуны распустили языки. Ну, догадался, а дальше что? Не за нож же схватился, и вообще Фурис бы знал, он обо всем знает… Легат молчал, от его щенячьего дружелюбия не осталось и следа. Йорго, выскочив на поиски истребованных прибожественным персон, плохо прикрыл дверь, и маршал слышал, как звякают расставляемые приборы – удравший от разбойников слуга был докой не только по части сапог.
– Они ищут или прячут?
– По-вашему, отца Ипполита можно спрятать? – Йорго не слишком догадлив, вот Агас, тот и впрямь мог бы Пагоса где-нибудь запереть. – Лично я не возьмусь.
– Вы с Агасом мне тоже понадобитесь, а вашего писаря гоните.
– Фурис – доверенный куратор походной канцелярии.
– Писарь и помрет писарем, а вы умрете воякой.
– А вы?
– Я вообще не умру. Ну, наконец-то!
Все четверо явились одновременно – Йорго оказался догадливей, чем думалось. Пагос явно ничего не понимал, отец Ипполит готовился к драке, Агас – к переговорам, а Пьетро было разве что любопытно. Если было.
– День добрый, – взгляд легата задержался на незнакомом лице. – Это ты из Белой Усадьбы?
– Да, сударь.
– Идем со мной.
– Я не оставлю своего… – начал клирик, но речь не состоялась. Хмыкнув «дело ваше», прибожественный ухватил Пагоса за локоть и поволок за собой, священник устремился следом, не остался в стороне и Карло. Образовавшаяся процессия вывалилась в полуприемную-полустоловую, обогнула почти накрытый стол, проскрипела по лестнице и оказалась во дворе у коновязи, где среди верховых лошадей смирно стояла неоседланная крапчатая кобыла, явно жеребая.
– Горта, – прошептал Пагос, – Горта…
– Уверен?
– Да, это Горта… Лунная Гортензия от Гороскопа и Лунной Фрезии, любимица госпожи… Покойной графини.
– Она оставалась в усадьбе или граф ее продал?
– Только не ее!
– Когда ты видел кобылу в последний раз?
– Не могу сказать, господин, я не занимался лошадьми, но, случись что с Гортой, я бы знал. Все бы знали.
– А как умерла твоя мать, знаешь? Господа, вам лучше отойти.
– Приказ прибожественного? – Агас вроде бы и улыбнулся, но Карло понял: Белую Усадьбу бывший гвардеец помнит. Лидас опять тряхнул головой, но не ответил, даже не взглянул. Отец Ипполит шагнул к растерявшемуся Пагосу, Пьетро остался стоять, где стоял, а вот самому Карло удрать хотелось.
– Знаешь или нет? – теперь Лидас походил на злую лошадь, только кони не носят пистолетов и не командуют верноподданными рыбами.
– Маму убили разбойники, а сестра… вместе с господином графом… В старом амбаре…
– Твою мать убили мои люди, – раздельно произнес Лидас. – По ошибке, приняв за пособницу разбойников. Если б ее удосужились выслушать, те, в тайнике, остались бы живы. Я приношу тебе свои извинения, ты их принимаешь?
– Простите, господин… Не разбойники? Как же…
– Они не поняли. Тогда. Сейчас до них, надо думать, доперло. Что будешь делать?
– Я… Я вступил в корпус и попробую воевать… С язычниками.
– Сыне, – отец Ипполит взял парня за руку, – ты должен требовать суда земного или молить о небесном.
– Я хочу, чтоб она успокоилась, – священника Пагос если и слышал, то не понимал. – Солдаты не думали… Они видели, что творили разбойники… Если бы я сам решил, что передо мной пособник… Господин, я хочу уйти, только уйти! Позвольте…
– Дело твое. И кобыла тоже.
– Не надо. Господин маршал, прошу… разрешения…
– Иди и выпей чего-нибудь. Покрепче. Агас!..
Понял и увел, хотя это дело клирика, только отец Ипполит рвется не утешать, а судить.
– Господин легат, – священник шагнул вперед. – В сердце Пагоса нет зла, однако мы еще не в Рассвете и будем там не все. Нам нужна справедливость, и я требую ее именем Создателя. Убийцы госпожи Тагари виновны не в ошибке, они упиваются властью и потому опасны. Вы не истребляете разбойников, вы заменяете их…
– Вы уже несли эту чушь… То есть слово Создателя, как вы его понимаете. Что, по-вашему, я должен сделать?
– Непосредственных виновников передать властям Мирикии, – твердо сказал клирик, – а тех, кто не вмешался, изгнать, лишив власти над себе подобными. Солдаты должны быть страшны лишь злодеям и внешним врагам, а ваши люди опасны всем.
– Эту чушь вы тоже несли. От местных властей толку не добьешься, убийцу я расстрелял, а его приятели остались без кокард. Надеюсь, поможет, а теперь, господа, имею честь пригласить вас на день рождения. Как Сервиллионик, я родился в один день с императором, но мне хочется выпить, а вы меня не выдадите, да и стол у вас накрыт. Ну а выдадите – что ж, так мне, балбесу, и надо!
2
Письмо Эмилю было готово, оставалось приписать пару строчек для Арно. Мать, получив от пропажи послание аж на шести страницах, не могла скрыть удивленного счастья, да Ли и сам видел, что братец начинает думать, сие же благое дело следовало поощрять. Впрочем, Придд это и так делает, он много чего делает… Ли засмеялся и с удовольствием взялся за следующее послание:
«Господин полковник! Посылаю Вам заполненный патент на производство известного Вам теньента Сэ в капитаны, дабы в случае необходимости не случилось задержки с признанием заслуг оного теньента перед отечеством. Кроме того, я просил бы Вас вспомнить, не хранится ли в Васспарде список трагедий Лахузы, не обработанных Иссерциалом. Меня интересует…»
Когда спустя полчаса в дверь постучали, Савиньяк решил, что из поиска вернулись «фульгаты», и они в самом деле вернулись.
– Монсеньор, – доложил гордый своим участием в маршальском заговоре Мишель, – к вам тут один. Имя запамятовал, но он с «гусями» был на переговорах. Монах который; только одет, как человек.
– Брат Орест?
– Вот! Наши его от Вассермюле согласно приказу сопровождают, а больше и доложить-то нечего. Всю дорогу молчал, как щука.
– Именно щука?
– Ну не уклейка же, – слегка растерялся «фульгат», но подметил он верно. Что-то щучье в адрианианце было, хотя не раз лазивший по марикьярским скалам Ли скорее бы вспомнил горного варана.
