– Сомневаюсь, – недоверчиво покачал головой Ройс. – В джунглях я не бывал, но подозреваю, звуков там больше, чем в закрытой комнате посреди ночи.
– Раз ты так беспокоишься насчет шума, позволь заметить, что твои ремни с железными крюками и кольцами звенят, как саночные колокольчики.
– Во время подъема звук – не проблема, а на вершине башни, прежде чем куда-либо идти, мы их снимем. Я их так разработал, что они легко снимаются и надеваются. Просто не понимаю, почему тебе недостаточно одного маленького меча. Хотя бы большой оставь в седле.
– Он может мне понадобиться, – возразил Адриан.
– Тебе может понадобиться ночной горшок, но ты же не потащишь его наверх. Зачем тебе вообще три меча? У тебя есть невидимая третья рука? Это, признаюсь, было бы здорово, – говоря все это, Ройс начал подтягивать подъемник Адриана, поправляя крепления, затягивая ремни потуже.
– Я пользуюсь им в сражениях другого типа.
– В чем разница?
– Лучше не сражаться со мной, когда я орудую этим мечом.
– Правда? – Вора это не убедило. – Тогда почему ты не пользуешься им всегда? Предпочитаешь давать противнику честный шанс убить тебя?
– Все дело в подборе подходящего орудия для определенного вида работы. Ты же не станешь забивать гвоздь кувалдой. Вот ты пользуешься кинжалом, так? Зачем? Это ставит тебя в чрезвычайно невыгодное положение, если у противника меч.
– Казалось бы, да?
– Точно так же тебе кажется, что мне не нужны все эти мечи. – Адриан поднял вверх мизинцы. – Вот эти пальцы мне тоже не очень нужны, но я их все равно возьму с собой.
– На здоровье! Тебе же таскать свои железяки туда-сюда.
Ройс подошел к краю и посмотрел вниз. Он стоял на самом краю крыши так спокойно, что Адриана замутило, и он ощутил внезапное желание оттащить его. Он и сам не понимал почему. Еще час назад он бы принял известие о смерти Ройса с чувством удовлетворения, может, даже облегчения.
– Отсюда мир всегда выглядит лучше, – произнес Ройс так тихо, что Адриан едва расслышал его слова.
Ветер прижимал плащ вора к спине, а его края хлопали подобно темным крыльям, делая его похожим на ястреба, высматривающего мышей.
– Как? – спросил Адриан.
– Тихим, неподвижным, темным и далеким. Куда более управляемым, менее беспокойным. Люди совсем маленькие, их можно игнорировать. – Он поднял голову в сторону незримого горизонта. – С такой высоты весь мир кажется крошечным. Его организация почти имеет смысл, как будто наблюдаешь за муравейником. Когда смотришь на него, то никогда не думаешь о политике, о жалких предубеждениях и тщеславии, которое ими управляет, но принцип везде одинаковый. У королевы есть фавориты, придворные. Крупные муравьи управляют мелкими, более производительные – слабыми, везучие – неудачниками. Просто мы не слышим их ссор. Мы слишком высоко. Они кажутся такими целеустремленными, такими простыми, такими счастливыми. Может, мы кажемся Марибору и остальным богам такими же. – Он взглянул на звезды. – Может, поэтому им никогда не приходит в голову помочь.
Ройс вздохнул и покосился через плечо, словно удивляясь, что Адриан все еще там. Он проверил свой подъемник, затем улыбнулся.
– А теперь будет весело. Только постарайся не обжечь руки веревкой, если будешь спускаться слишком быстро.
Коварно улыбнувшись, Ройс шагнул через край и рухнул вниз. До слуха Адриана донесся свист веревки, проносившейся через кольца на подъемнике Ройса, пока он летел вниз вдоль стены, отталкиваясь ногами, отскакивая от стены до тех пор, пока всего через несколько секунд не опустился на землю.
– Твоя очередь, – крикнул он, и его голос эхом разнесся между зданиями.
Адриан подошел к краю, еле переставляя ноги. Мышцы дрожали от напряжения. Он лег на живот и, перевалившись через край, повис на краю крыши, боясь отпустить руки, хотя чувствовал, что подъемник поддерживает его тело.
– Хорошо бы ты спустился сегодня ночью, – позвал Ройс.
Адриан еще раз проверил веревку, чтобы убедиться, что она не запуталась и на ней нет узлов. Его колотила дрожь, и он не знал, от чего: от страха, холода или судорог в мышцах.
– Давай упростим задачу, – крикнул Ройс. – Представь, что на тебя несутся двадцать стражников с острыми мечами, еще двадцать стреляют из арбалетов, и их стрелы отскакивают от камня. Самое главное, что тебе нужно спуститься не просто до того, как они зарубят или застрелят тебя. Тебе нужно спуститься до того, как они поймут, что им всего-то нужно перерезать веревку.
Адриан разжал хватку, окончательно перенеся свой вес на канат и думая о том, как глупо доверять свою жизнь скрученному куску растительного волокна. Болтаясь на высоте, он пропустил канат через кольца и стал медленно ползти вниз по стене. Он пропустил еще немного каната и почувствовал, что падает. Его охватил ужас. Он подтянул последнюю веревку под углом к кольцу и быстро остановился. Замер на мгновение, чувствуя, как сердце возвращается на место после падения в пятки, но при этом улыбнулся. Он понял, как работает этот механизм. Ройс ему объяснял, но ничто не может заменить личного опыта. Оттолкнувшись ногами, Адриан оторвался от стены и позволил веревке скользить. Он ощутил возбуждение и даже некое чувство изящества, когда снова осторожно коснулся ногами стены и опять оттолкнулся. На сей раз он лучше рассчитал движение каната и представил себя пауком, ныряющим вниз с паутины. Следующий отрезок пути, когда оттолкнется, Адриан собрался полетать по-настоящему, но тут его ноги коснулись травы.
Он посмотрел на Ройса и сказал:
– Давай еще раз.
* * *
Весь следующий день Ройс и Адриан просидели у себя в комнате. После ранения Энгдона Лервика Аркадиус предпочитал, чтобы никто не знал об их возвращении, и даже велел им запереть дверь изнутри. Адриан был огорчен тем, что не сможет повидать Пиклза, которого после зачисления в университет перевели в спальню первокурсников, но, с другой стороны, он понимал, что, возможно, так даже лучше. После четырех дней в пути и ночных восхождений по стене Глен-холла Адриан смертельно устал. Большую часть дня они спали и проснулись только тогда, когда посланный профессором мальчик принес им еду. Спросонья Адриан никак не мог понять, завтрак это или обед, но оказалось, что уже ужин. К мискам горячей овощной похлебки и круглому ржаному хлебу прилагалась записка от Аркадиуса, в которой он просил их прийти к нему в кабинет сразу после ужина и постараться сделать так, чтобы их при этом увидело как можно меньше студентов. В адресованном Ройсу постскриптуме говорилось, что если им повстречаются только несколько студентов, то это не страшно. Эти слова были подчеркнуты дважды.
Они ели молча. Ройс разделил хлеб на две части и протянул Адриану большую половину. Остаток ужина Адриан обдумывал этот его жест. «Что бы это значило? Проявление доброты? Тонкий намек на заключение мира? Или он считает, что поскольку я крупнее, то мне полагается кусок побольше?» Половина хлеба, которую Ройс ему вручил, была не намного больше, и в конце концов Адриан пришел к выводу, что это получилось случайно и Ройс вообще не заметил разницы.
