Одновременно была организована группа контрабандистов, которая связалась с китайскими и иммитировала бурную контрабандную деятельность, чтобы попасть в поле зрения дутовских спецорганов и добывать от них информацию.
Н. С. Жмутский рассказывает: «на секретном совещании Особого отдела ЧК в присутствии работников Укома партии было решено к этой работе (операции – В. Г.) привлечь всех заподозренных в связях с контрреволюцией. Первым таким был сын князя Чанышев Касымхан и его единомышленник Ходжамьяров, джигит-конокрад Мукаш Джигитеков (видимо, речь идет о Мукаше Байсымакове – В. Г.), Джунусов Аубакир, Тынечеров Ханафия и др. Работа у нас началась так. Чанышев назначается нами начальником милиции Джаркентского уезда и в соответствии нашего плана постепенно связывается с офицерами дутовской группы. Сообщает ложные сведения через Ходжамьярова и Джигитекова»
[86]. Этот план был принят. Первый начальник джаркентской рабоче-крестьянской милиции А. С. Соколов, избранный на эту должность 1-м Джаркентским съездом Советов в декабре 1917 года, в марте 1920 года, был отправлен в Фергану на борьбу с басмачеством, а на его место назначен Касымхан Чанышев.
Ставший заместителем Чанышева Н. П. Корнеев сообщает, что он был вызывай начальником секретно-оперативной части УЧК Суворовым, который предложил ему строго следить за действиями нового начальника
[87].
На посту начальника милиции Чанышев вел себя вольно. Ветеран-пограничник 49 Джаркентского погранотряда Александр Константинович Махров вспоминал, что часто, по капризу жены попить кумысу, Чанышевы выезжали на джайляу
[88] с отрядом до 40 милиционеров, вводя казахов в траты
[89].
Между тем, дутовские контрразведчики постоянно снабжались дезинформационными материалами. Однажды в осторожной форме им было названо имя нового начальника милиции Чанышева.
Постепенно дорабатывался и план операции, который вскоре приобрел форму хорошо продуманного рабочего документа. Стержнем плана была идея захвата атамана живым и доставка его в Россию для предания суду. И только в крайнем случае допускалось его убийство.
Для захвата атамана исполнители должны были выманить Дутова за пределы его резиденции – суйдунской крепости и совершить похищение или, предварительно оглушив в кабинете, вывезти атамана в мешке за пределы крепости. На случай прояления интереса к содержимому мешка, объяснить, что в мешке – прокламации, полученные от Дутова для распространения в Джаркентском уезде. Это не должно было вызвать подозрений, так как вывоз прокламаций таким образом практиковался дутовцами постоянно.
Выполнению плана операции способствовали бы отсутствие всякой охраны границы со стороны китайцев и довольно свободный ее переход гражданами обоих сторон. Особенно часто появлялись в Китае жители Казахстана, переходящие в сравнительно богатый в то время Китай для приобретения продуктов, необходимых товаров и для посещения родственников. Поэтому появление группы боевиков на территории Китая не должно было ни у кого вызывать подозрений.
Есть контакт!
Операция переходит в практическую плоскость. Решается одна из главных задач операции, без решения которой она неосуществима – установление контакта с атаманом и завоевание его доверия. Для этого Чанышеву предоставляется отпуск и он несколько раз выезжает в Китай, восстанавливает и развивает связи с кульджинскими родственниками.
Наконец, условия для подготовки контакта были созданы. Атаман уже знал о смене милицейского начальства в Джаркенте, о том, что новым начальником милиции назначен потомок казахского хана, который через преданных ему людей ищет к нему подходы.
Контрразведчики докладывали Дутову, что от Чанышева уже поступают очень важные сведения о мероприятиях джаркентских властей и об обстановке не только в Джаркентском уезде, но и в соседних районах. В июне Дутов высказал желание встретиться с Чанышевым лично.
Чанышев рассказывает
[90]: «В сентябре 1920 года был в отпуске в Кульдже. Встретил бывшего Джаркентского городского голову Миговского
[91]. Он всячески ругал советскую власть. Я его поддерживал и сообщил ему, как бы между прочим, чтобы войти к нему в доверие, что у меня есть 200 вооруженных милиционеров, с которыми я свободно могу произвести восстание в Джаркенте. Миловский предложил мне познакомиться с Дутовым и сговориться о дальнейших действиях. Посоветовал предварительно переговорить с попом Ионой»
[92].
Главный священник Оренбургской армии игумен Иона (Покровский)
В деле «Доклады Облвоенревсовета о политической и культурно-просветительской работе в частях войск Семиречья. 1919 год» я обнаружил отрывок какого-то документа без начала и конца, в котором так говорится о Кульдже: «Все, что было в Семиречье плохого – интриганы, спекулянты, мародеры, филистеры, черносотенцы и даже разбойники бежали в Кульджу Все это сгруппировалось в Кульдже, под покровительством консульства свило прочное гнездо»
[93]. Поэтому вести себя в Кульдже Чанышеву надо было очень осторожно и не дать повода дутовской контрразвеке для малейших подозрений.
Конечно же, посещения родственников начальником Джаркентской милиции не прошли мимо внимания контрразвдчиков, и встреча Чанышева с Миловским была не случайной: уж очень стремительно развивался процесс представления Чанышева атаману. «Вечером Миловский пришел ко мне с Ионой, – продолжает Чанышев. – Тот расспрашивал меня о делах в России и в нашем крае, присматривался, наконец, сказал:
