Нехорошкова Дмитрия Тимофеевича, перебежчика, милиционера Джаркентской милиции
17 января 1921 года
В 1918 году поступил в милицию в г. Троицк по обслуживанию белых. Эвакуирован в Лепсинск при отступлении белых. Из Лепсинска нам было приказано отступить в Китай. По сути дела показал: меня командировали в Джаркент в ноябре месяце в распоряжение Чанышева. Никаких инструкций от него (видимо, от Дутова – В. Г.) я не получал и мне велено было обратиться к тому же Чанышеву и работать под его рукой. По приезду я так и сделал. Все, что мне говорил Чанышев, я исполнял. Письма я Дутову писал под диктовку Чанышева. Больше я ни с кем здесь не работал. В области шпионажа я сознался уже во всем и говорю откровенно, что больше ни с кем дела не имел, кроме Чанышева.
Я сознавал, что это моя гибель, но боялся как Чанышева, так и Дутова и находился все время между двух огней. Когда меня арестовали, то я сразу все сказал и во всем признался. Я неоднократно просил Чанышева отправить меня в Китай, но Чанышев не хотел этого делать»
[96].
Чанышев содержался при уездной милиции. 17 января 1921 года он был допрошен следователем Семиреченской областной ЧК Василием Гузевым
[97]. Чанышев показал, что Бойко он не знал, и Дутов у него о нем не спрашивал и в разговорах его имени не называл. Он упоминал только доктора Троицкого, инспектора гимназии Леймана и Нестерова, кланялся Кантору. Знакомство с лицами, занимающимися контрреволюционной деятельностью, отрицал, заявлял, что вообще таковых не знает. Других протоколов допросов Чанышева в деле нет. Возможно, что официально показания Чанышева не фиксировались.
План Гаврилова-Снеткова
Чекисты проверили принадлежность Чанышева и Ходжамьярова к бойковской организации и установили, что ни тот, ни другой никакого отношения к ней не имеют. Не имели отношения к верненским подпольщикам и другие участники операции. Все они из-под ареста были освобождены. Но сомнения в достаточности усилий Чанышева и Ходжамьярова к выполнению задания и подозрения в их отлынивании оставались. Решено было в отношении Чанышева приступить к следствию.
Постановление
1921 года января, 25 дня
Уполномоченные Облчека Гузев и Курашев рассмотрели дело по обвинению Чанышева, бывшего начальника уездной милиции, принимая во внимание, что Чанышев фигурирует косвенно и весь материал на Чанышева имеется в Военследкомиссии, постановили: Чанышева перевести для содержания под стражей в Работный дом в одиночную камеру и числить по Военследкомиссии. Подписи.
Серьезно подозевая Чанышева в измене и намеренном невыполнении задания, чекисты готовили ликвидацию Чанышева и его близких, в частности, брата Аббаса.
Утаить арест Чанышева и Ходжамьярова было невозможно, и об этом тотчас стало известено Дутову. Этому способствовали и узун-кулак
[98], и письмо жены Чанышева китайским властям, полагавшей, что ее мужа арестовали за передачу им уйгурского революционера Ажи Ходже и просившей у них помощи в вызволении Чанышева из тюрьмы. Письмо понес Ушурбакиев Азиз.
В это время из Ташкента от командования Туркфронта поступило категорическое требование возобновить и форсировать мероприятия по уничтожению Дутова и направить к нему боевиков еще раз. Регистрод от руководства операцией был отстранен и руководство ею было возложена на ЧК Семиреченской области.
Начальник Особого отделения Николай Иванович Гаврилов-Снетков
[99] обратился к руководству ОблЧК с планом ликвидации Дутова, суть которого в дальнейшем была изложена им в заявлении в областную комиссию по очередной чистке РКП(б). В доказательство того, что он всегда был ярым врагом белогвардейщины, Гаврилов приводит ряд фактов, подтверждающих это, и среди них тот, который нам интересен. Гаврилов пишет, что ему принадлежит важная заслуга в ликвидации Дутова. Возврашаясь на несколько назад, он поясняет, что, видя, что план Давыдова, в результате бездействия исполнителей провалился, он выработал свой план ликвидации Дутова в условиях сложившейся оперативной обстановки.
«По моему настоянию, – пишет Гаврилов-Снетков, – Касым Чанышев и его некоторые сотрудники арестовываются, арест К. Чанышева производил я и Крейвис, мы так же приняли меры к поимке агентов, разъезжавших по границе с оружием. В то же время был арестован нами и Давыдов. Когда получилась сильная огласка по городу и границе о том, что Дутова хотят убить, тогда я поехал к Касымхану Чанышеву в рабдом, где он сидел в одиночке, и, преговорив с ним, предложил ему новый план работы – устроил ему фиктивный побег, забрав за него заложников, предупредил, что, если он не убьет бандита Дутова, то все заложники будут расстреляны без суда, дав сроку на ликвидацию 7 дней без всяких отстрочек.
После этого, ему, безусловно, пришлось выполнить задачу и убить Дутова. Убийство произошло 6 февраля 1921 года в 6.30 вечера агентом Махмудом при участии Чанышева.
Из этого вытекает, что, если бы Чанышев сидел за свои дела в рабдоме и не было бы мною принято энергичных мер к ликвидации, то Дутов был бы жив и сейчас мог бы натворить много вреда пролетариату. После ликвидации Дутова, отряд его в Суйдуне разложился, т. е. не стал опасным для нас»
[100].
План Гаврилова-Снеткова был принят. В соответствии с ним были арестованы родственники Чанышева, в том числе братья Аббас и Батырхан, служивший также в Джаркентской милиции, конфисковано их небогатое имущество, например, у Чанышева было всего три лошади и 20 баранов, что по меркам тех лет граничило с бедностью. Взятые заложники были предупреждены, что при измене Чанышева или при невыполнении им полученного задания они будут расстреляны.
О практической стороне выполнения плана Гаврилова-Снеткова сообщает бывший в то время караульным начальником (начальником караула) в джаркентской тюрьме, в дальнейшем – старший инженер Госплана Казахской ССР, член КПСС с 1924 года, персональный пенсионер – Сарсембеков Тельтай. В своем заявлении в КГБ Казахской ССР (даты не указал) он по этому поводу пишет, что арестованный Чанышев рассказывал ему, что его подозреваюит в шпионаже, и ему грозит расстрел. Единственным выходом из положения он видел в поручительстве за него здешних купцов или родственников, в поездке в Кульджу и уничтожении Дутова. «Затем, – пишет Сарсембеков, – Чанышев обратился ко мне: «очень прошу Вас отнести Уполномоченному ЧК мое письмо по этому вопросу», и я согласился и отнес его заявление, он (Уполномоченный – В. Г.) сказал: «хорошо, я буду сам сегодня или завтра, там и поговорим». На следующий день Уполномоченный, фамилию забыл, приехал сам и вызвал Чанышева к себе. Через некоторое время вызвал и меня к себе и сказал: «отнеси три письма Чанышева трем жителям – татарам и дай свидание Чанышеву с ними». Я выполнил поручение Уполномоченного и отнес указанные письма по назначению. Это было до обеда. После обеда приехали три купца-татарина, родственники Чанышева, которые, оказывается, согласились дать подписку и заложить себя как залог за Чанышева. Я сразу заметил, как лицо Чанышева приняло радостное выражение».
