Застигнутые врасплох дутовцы растерялись и после тревоги, поднятой прибежавшим в крепость начальником штаба Папенгутом
[106], еще долго не могли организовать погоню.
Но вернемся к докладу Чанышева. «Желая точно убедиться действенности совершенного факта, – докладывает он, – я отправил своих товарищей в Джаркент, а сам вместе с Азизом Ушурбакиевым отправились в Кульджу, где проверил факт и 7 февраля отправились в Джаркент» (доклад написан Чанышевым в Алма-Ате 9 февраля 1921 года, его подлинник находится в УАО КГБ СССР, в архивном деле, формуляр 6803).
Объясняя причины поездки в Кульджу, Чанышев несколько покривил душой.
Основываясь на докладе Чанышева, все исследователи пишут, что его отряд уходил из Суйдуна на Джаркент компактно. Это не так. На самом деле, выскочив из крепости, отряд стихийно распался. Участники операции сами были поражены своей дерзостью, и их поразил страх. Байсымаков Мукай показывает: «Ходжамьяров очень испугался и спрятался на сеновале. Я его разыскал, посадил на лошадь и увез в СССР». Кадыров Юсуп 2 июня 1964 года говорит: «Чанышев и Ушурбакиев, не разобравшись в убийстве Дутова, оторвались от нас и бежали в Кульджу оттуда, узнав, что Дутов убит, вернулись на Хоргосскую погранзаставу, спустя 4 дня после нашего возвращения». Распад группы подтверждает и Ушурбакиев Насыр: «после убийства Дутова, разъехались в разные стороны: я – к знакомому в Дачир, Чанышев и Уширбакиев Азиз – в Кульджу, остальные – в Хоргос».
Вот так был совершен этот террористический акт. Он проходил стремительно, не все запечатлелось в памяти исполнителей.
Никаких патриотических чувств при выполнении задания участники операции не испытывали. Они стали героями случайно, помимо своей воли и желания, о славе и наградах не думали. Об этом хорошо сказал Ходжамьяров на допросе 29 января 1938 года: «Силою сложившихся обстоятельств, в целях спасти себя, Чанышева и отдельных арестованных участников заговора я был вынужден совершить убийство Дутова с помощью приданного мне казаха Байсмакова Муки. Это произошло 6 февраля 1921 года. Этим мы добились амнистии и были освобождены от заслуженного наказания».
Все описания терракта, сделанные другими исследователями, не верны.
С уходом Чанышева в Китай чекисты потеряли его из вида. Срок на выполнение задания истекал, но от Чанышева вестей не было. За кордоном царила тишина. Дутов здравствовал. Чекисты твердо решили, что вновь обмануты и обратились к Председателю Семиреченской областной Чрезвычайной Комиссии с ходатайством о разрешении применения к Чанышеву меры пресечения
[107]. И, вдруг, о радость: участники операции начали возвращаться, а через несколько дней в ворота погранотряда въезжает телега с сидящими на ней Чанышевым и Азизом Ушурбакиевым! Что этому предшествовало, рассказывает Д. А. Микрюков: «Через сутки-двое, – пишет он, – ко мне под утро прибыли Чанышев и его связной. Они были утомлены, разбиты и голодные. Связной сразу лег спать, а мой конюх Дауд готовил кушанье. Мне Чанышев рассказывал оттенки убийства Дутова… но, что Дутова и его адъютанта убил сам Касымхан.
Наутро я взял подводу, на которой в сопровождении конвоя отправил Чанышева и связника в Джаркент»
[108].
Дутов был ранен в живот и, после мучительной ночи, скончался утром 7 февраля. После панихиды 8 февраля, с воинскими почестями погребен по одним данным в Кульдже, по другим – в крепости среди землянок, занимаемых отрядом, по третьим – на кладбище в урочище Доржинка, в четырех километрах от Суйдуна. О двух последних вариантах, в частности, пишет А. Загорский
[109], бывший секретарь российского консульства в Кульдже: «на следующий день после убийства в 14 часов состоялись похороны атамана».
Участник группы К. Чанышева А. Ушурбакиев. Фото из следственного дела
Чанышев и Азиз Уширбакиев возвратились в Джаркент 11 февраля 1921 года. Чекисты ликовали. По случаю убийства атамана в Джаркенте был проведен митинг. О выполнении задания донесли в Ташкент, а оттуда полетели телеграммы в Москву. В материалах, с которыми я знакомился, таких телеграмм нет. Но одну из них, направленную из Ташкента Уполномоченным представителем ВЧК Я. Петерсом в адрес председателя Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК, члена РВС Туркестанского фронта Григория Сокольникова, приводят А. Хинштейн, А. Жадобин, В. Марковчин в статье «Конец атамана» («Московский комсомолец», 30 мая 1999 года). В ней говорится: «в дополнение посланной вам телеграммы сообщаю подробности: посланными через джаркентскую группу коммунистов шестого февраля убит генерал Дутов и его адъютант и два казака личной свиты атамана при следующих обстоятельствах. Руководивший операцией зашел квартиру Дутова, подал ему письмо и, воспользовавшись моментом, двумя выстрелами убил Дутова, третьим адъютанта. Двое оставшихся для прикрытия отступления убили двух казаков из личной охраны атамана бросившихся на выстрел в квартиру. Наши сегодня благополучно вернулись Джаркент».
В этой телеграмме обстоятельства ликвидации Дутова изложены верно, за исключением того, что не убил, а смертельно ранил атамана не руководитель операции, каковым являлся Чанышев, а Ходжамьяров.
Однако чекистам надо было решать вопрос с реабилитацией подследственных – Чанышевым и Ходжамьяровым. Что касается Ходжамьярова, то достаточно было прекратить в отношении него все мероприятия, а вот с Чанышевым было сложнее: ведь он формально был начальник уездной милиции, известный в уезде человек. Пол-тюрьмы занимали его родственники-заложники, надо было их всех освобождать, объясняться, извиняться, возвращать конфискованное имущество. Впрочем, это не особенно беспокоило руководителей операции (ведь победителей не судят!), и они начали процесс реабилитации. Этот процесс осложняли поступавшие чекистам доносы на Чанышева. Вот один из них
[110], поступивший на имя Позднышева
[111], написанный печатными буквами на двух листах и очень грамотно, но без даты. Анонимный доносчик сообщал, что Чанышев – «отличный» хулиган, контрабандист, грабитель и взяточник – собирается бежать в Китай. «Чанышев стал начальником милиции после визита в Джаркент Шегабутдинова, которого он хорошо встречал и угощал. После этого визита, его вызвали в Верный. Мы думали, что арестуют, а он вернулся начальником милиции». На доносе – резолюция неизвестного начальника от 11 февраля 1921 года о направлении доноса в Семиробчека.
