После возвращения группы в Джаркент, Чалышев обвинил Ходжамьярова в измене, и тот арестовывается. Но попадает под подозрение и Чалышев. Чекистская проверка подтвердила обоснованность этих подозрений и установила невиновность Ходжамьярова.
К этому времени Дутов заканчивает подготовку к вторжению на территорию Советской России. Ближайшей задачей Дутов определил захват Джаркентского уезда с последующим наступлением на север. Крейз считает себя виновным в провале операции по похищению Дутова и запрашивает санкцию на ее повторение. Вскоре Туркестанская ЧК это санкционировала. В период подготовки операции были арестованы Чалышев и Саттар Куанышбаев. Чалышев, во искупление вины перед Советской властью, просит поручить убийство Дутова ему, но его предложение отвергается. Бедняк Саттар признается, что в прошлый раз по приказу Чалышева сообщил дутовскому офицеру о подготовке покушения на атамана, искренне раскаялся в содеянном и был не только прощен, но и привлечен к делу. К атаману направились Ходжамьяров, уполномоченный ЧК Алексей Сиверцев и Саттар Куанышбаев, а в качестве коновода – Тельтай Сарсембаев.
Действия по убийству атамана авторы повести, вопреки историческим фактам, разворачивают в Кульдже. Прибыв в Кульджу, Сиверцев, Махмут и Саттар, оставив коней на Тельтая, поднялись на невысокое крыльцо штаба Дутова. Дорогу в здание преградил часовой. Сиверцев назвал пароль и Ходжамьяров с Саттаром скрылись за дверью, а Сиверцев остался с часовым, чтобы убрать его, когда в этом будет необходимость. Часовой попросил закурить и, когда прикуривал, Сиверцев ударил его ножом, и, оттащив труп в кусты, снова поднялся на крыльцо. Затем Сиверцев, вошел в коридор и остановился у двери караульного помещения, чтобы воспрепятствовать выходу из него караульных, когда прозвучит выстрел Ходжамьярова.
Между тем, Ходжамьяров уже был у атамана.
– Князь с пакетом послал! – доложил он.
– Давай сюда!
Когда атаман стал читать письмо, Ходжамьяров приставил к его груди пистолет:
– Не кричи, Дутов, приговор тебе буду читать! Почитав немного, Ходжамьяров отдал приговор атаману:
– Сам читай! Дутов пытался звать на помощь, но выстрел оборвал его крик. Застучали выстрелы и в коридоре: это Сиверцев и Саттар кончали с адъютантом и с охраной…
Как только выстрелы смолкли, из кабинета Дутова выскочил Махмут, все трое выбежали из штаба и вскочили на коней. Навстречу, через площадь бежали несколько китайских солдат.
– Кто стрелял? – подскочили они к конникам.
– Русские люди атамана шибко подрались, – нашелся Саттар, и солдаты пошли обратно. А четверо всадников выбрались из Кульджи и скрылись в степи.
Джаркент встретил четверку героев многолюдным митингом. А вскоре Махмут и Саттар выехали в Ташкент. Там председатель Туркчека вручил им именные винтовки и документы. В документах говорилось, что оба являются особо уполномоченными Туркчека и без его ведома властями на местах они не могут быть арестованы. Из Ташкента Махмут и Саттар в сопровождении Петерса поехали в Москву, где Дзержинский наградил их именными золотыми часами с надписью: «За террористический акт над Атаманом Дутовым».
В эпилоге авторы пишут, что все было так, как они рассказали. Они только позволили себе домыслить некоторые события, а некоторые их них сместить во времени и в пространстве. Подлинными в повести являются фамилии только трех героев – Махмута Ходжамьярова, Тельтая Сарсембаева и атамана Дутова. Имена и фамилии остальных действующих лиц изменены.
К настоящему времени, – заключают авторы, – в живых остался лишь Тельтай Сарсембаев, ныне работающий в отделе Госплана, да несколько чекистов…
Прошу извинения за столь долгое изложение содержания повести, но я посчитал нужным это сделать, чтобы читатель, зная уже как развивались события в действительности, мог убедиться, что в повести искажено все: и историческая обстановка в которой действовали герои, и их личные качества, выносятся за рамки повествования действительные участники операции и вводятся новые. Я не против права авторов художественных произведений на вымысел, но я против искажения исторических фактов. Трудно понять, чем руководствовались авторы, превращая руководителя реальной операции Касымхана Чанышева во врага Советской власти, рисуя замысел и ход операции далекими от истины. Ведь авторы наверняка исследовали тему, разыскали лиц, знавших прототипов своих героев, современников описываемых событий, на основе чего и написали эту повесть. Безусловно, Танхимович и Сергеев бывали в Джаркенте, так как правильно называют месторасположения знаменитого джаркентского базара, мусульманской мечети и других объектов.
Но глубоко темой они не занимались, исследований по ней не читали, в архивах не работали, критически к сведениям, которые им сообщались, не относились и всю свою фантазию воплотили в художественное произведение, позволяющее по своей природе отступать от истины, и написали откровенную неправду. Недаром, они сделали ремарку к названию повести: «По следам действительных событий». Эта ремарка оправдывает все: и неправду, и неточности, и искажения фактов. Ведь все понимают, что со следами всегда трудно работать: они плохо видимы, имеют свойство теряться, исчезать, что дает право на домысливание событий, которые их оставили. В данном случае авторы шли не по следам, а в обход их, ломились напролом, не считаясь с исторической правдой. Кроме Дутова и Ходжамьярова, в повести легко узнаются реальный начальник джаркентской милиции и один из главных участников операции Касымхан Чанышев (Алексей Сиверцев), председатель джаркентской ЧК Т. М. Крейвис (Крейз) и первый начальник джаркентской милиции Савва Жмутский (Савва Думский), который, кстати, пишет в своей биографии, что от предложения участвовать в этой операции он отказался, ввиду своей неподготовленности к подобным действиям.
В повести не только масса неточностей, но и искажений исторических фактов. Например, Дутов уходил в Китай не через Джунгарские ворота, а около сотни километров западнее их, через Саркандскую щель (ущелье) и перевал Карасарык, что в Лепсинском уезде. Звать атамана Александр Ильич, а не Николенька, как у Танхимовича и Сергеева. Александра Афанасьевна, гражданская жена атамана, названа ими Манечкой. Особенно шокирует эпизод читки Ходжамьяровым приговора Дутову. Этой красивости просто не могло быть, потому, что Ходжамьяров не знал грамоты, почти не говорил по-русски, а сам факт читки приговора на чужой территории в условиях острого дефицита времени и грозящей опасности – литературщина и только.
Повесть была резко осуждена чекистами 20-х годов, являвшихся участниками операции, или близко знакомыми с ней и знавших лично всех ее действующих лиц. Но об этом – в своем месте.
Поэтому прав был Н. И. Милованов, откликнувшийся на повесть Танхимовича и Сергеева очерком «Касымхан Чанышев» и возмущенно писавший в неопубликованном предисловии, что авторы повести фальсифицировали заключительный акт борьбы с дутовщиной, оклеветали главного героя чекистской операции, отважного человека Касымхана Чанышева, жизнь которого полностью отдана Родине, и, назвали свою «повесть» документальной, тогда, как писали ее на основе недобросовестно подобранных и непроверенных слухов.
