Но я, упав на колени, уже пыталась оттянуть крышку люка, которая показалась мне неподъемной.
– Ты с ума сошла! Беги давай отсюда! Чагин сказал…
– Мне надо посмотреть!
Выстрелы повторились. Я услышала, как внизу визжит старуха-соседка.
– Тебя не должно здесь быть! Уходи, пока они тут, пока полиции нет! Сейчас самый лучший момент! – Домовой был почти в отчаянии.
– Открой крышку! – зашипела я сквозь сжатые зубы.
– Только тихо! И только чуть-чуть. Потом сразу рванем. Обещаешь?
Я кивнула.
Крышка люка приоткрылась на пару сантиметров, и я увидела лежащего поперек порога моей квартиры Алексея с дыркой в груди и кровавый след, размазанный по косяку. Внутри моей квартиры слышались мужские голоса и грохот.
– Все, – твердо сказал домовой. Бесшумно опустил крышку на место, щелкнул замком и взглянул мне в глаза. – Все. Пошли. Ты обещала.
Я молча кивнула, подхватила рюкзак и, не заботясь о бесшумности, зашагала по чердаку за домовым.
Тролль привел меня к люку на другом конце дома, точно так же отпер его безо всяких ключей, выпустил меня в подъезд, запер люк и на пару мгновений исчез из поля зрения. Пока я спускалась по лестнице незнакомого подъезда, он появился, сообщил, что я спокойно могу выйти из подъезда и что за домом никто снаружи не наблюдает.
Я вышла, зажмурилась от яркого солнца и, вытерев слезы, которые успели залить мне все лицо, зашагала прочь со двора.
Вадим ждал меня за столиком в том кафе, где когда-то собиралась наша игровая компания. Увидев мое зареванное лицо, он не стал спрашивать, что случилось (а может, был уже в курсе). Усадил меня за стол и заказал какой-то еды. Пока я молча ела, глотая еду вместе со слезами, не замечая вкуса, запивала обжигающим кофе, даже не размешав сахар, Вадим рассказывал мне план моего бегства, созванивался с какими-то людьми, кого-то в чем-то убеждал, пару раз упомянул Чагина…
На мои вопросы он ответить не смог, что происходит, знал только в общих чертах, но сказал, что Алексей внезапно позвонил ему и оставил инструкции и номера телефонов и велел ему, Вадиму, проследить, чтобы я как можно скорее покинула город.
Я протянула ему свою карту, чтобы он расплатился за мой бизнес-ланч, но он, не отрывая трубку от уха, помахал рукой, чтобы я убрала карту, расплатился с официанткой наличными, подхватил меня под руку, убедившись, что я не забыла свой рюкзачок, и мы вышли из кафе. Он попросил у меня ворох моих карточек, выбрал ту, где, по моему мнению, было больше денег, отдал ее мне, а остальные спрятал себе в карман, заговорщически подмигнув мне и пообещав, что вернет, когда я вернусь, что постарается все не профукать и что там, куда меня спрячут, они мне пока не понадобятся. Ту карту, что он вернул мне, он велел спрятать поглубже и пользоваться как можно реже.
– Никогда не доставай его, Фродо! – строго сказал он мне страшным голосом, и я не смогла сдержать улыбку.
Потом он посадил меня в свою машину, отвез к банкомату, велел снять с одной из карт кучу наличных, привез в крупный спортивный гипермаркет, в котором я когда-то покупала себе свою любимую куртку и штаны.
Мы долго бродили по залу: я – как зомби, ничего не соображая, а он – набирая в тележку почти не глядя какие-то вещи. Я успела заметить спальник, пару комплектов термобелья, несколько обычных (или спортивных?) трусов и болеро, три пары носков, железную кружку, миску и набор, включающий нож, вилку и ложку. Я уже не задавала вопросов, только гадала, в какую глухую таежную землянку он меня собирается со всем этим добром поместить.
Он непрерывно с кем-то созванивался и что-то уточнял. Потом сверху на все наши неожиданные приобретения свалился огромный походный рюкзак. Вадим, не отрываясь от телефона, раздраженно уточняя размеры какой-то «гидры», показал мне на рюкзачище глазами и состроил вопросительную рожу – мол, нравится? – поднял за петлю и повертел его передо мной из стороны в сторону.
Я покивала, и он, удовлетворенный, повернулся к кассе, расплатился из той пачки наличных, что мы сняли, подхватил огромный пакет покупок, который нам ловко упаковала кассирша, и мы снова сели в машину.
Потом он долго кружил по городу, снова созванивался и уточнял адрес, где-то на окраине наконец нашел маленький неприметный магазинчик с каким-то странным коротким названием во дворе жилого дома. Внутри продавались странные вещи: весла, спасательные жилеты, какие-то резиновые комбинезоны.
Пока я таращила глаза, Вадим деловито прикупил мне один из таких комбинезонов, окинув мою фигуру пристальным оценивающим взглядом и посовещавшись с продавцом, могучим мужичком в тельняшке:
– Сорок второй?
– Да, пожалуй, эсочка. Девушка, вам эсочку или все-таки иксэсочку?
– Что?
– Ну не эмочку же? – он повернулся к Вадиму, и тот покивал утвердительно. – Нет, не эмочку.
Я так и осталась стоять с разинутым ртом и вытаращенными глазами, когда они сложили в очередной пакетище «эсочку», какие-то штаны и куртку с тугими неопреновыми манжетами и воротником – «защиту» и маленький и как будто даже изящный спасжилетик.
Я уже совсем ничего не понимала и не соображала, когда Вадим наконец привез меня к какому-то дому, современной многоэтажке, и мы поднялись в лифте на предпоследний этаж, не забыв прихватить из багажника все наши пакеты с обновками.
Дверь нам открыл невысокий бородатый веселый мужик. Тоже в тельняшке. Вадим смущенно представил меня:
– Вот, это Ольга.
Я неуверенно кивнула, вцепившись в свой старенький рюкзачок, а мужик, подхватив мои пакеты из рук Вадима, сделал изящный книксен и громогласно разрешил:
– Ну проходи, Ольга. Сейчас будем водку пить. Будешь? – Он повернулся к Вадиму, и тот испуганно замахал руками:
– Нет, что вы, спасибо, я за рулем. Мне вообще-то пора.
– Ну тогда до свидания! – весело и все так же громко попрощался с ним хозяин квартиры.
Вадим поднял руку вверх, прощаясь со мной, потом сжал кулак, мол, держись там. Кивнул хозяину и двинулся прочь из квартиры.
– Вадим, – окликнула я его.
Он повернулся ко мне и придержал дверь.
– Что с Чагиным? – наконец спросила я его дрогнувшим голосом.
– Не знаю, – как-то жалобно ответил он мне и показал зажатый в руке телефон, – не берет трубку.
Он закрыл дверь, и я осталась наедине с бородатым дядькой.
17
– Сергей, – представился он мне уже серьезно, перестав меня пугать своей веселостью и громкостью. – Еще некоторые зовут меня Адмиралом, а самые просвещенные и приближенные – Гурманом.
Мы пили с ним водку, и я, стремительно пьянея, старалась не думать о том, кто остался лежать у моего порога с дыркой в груди…
