Еще не произнеся ни слова, он уже врет, бесстыдно врет. Желая освободиться от неприятного человека, он подает условный знак, сигнал тревоги и, восседая на известной посуде, победно и ехидно поглядывает на свое окружение.
Попробуй над ним пошутить, то протягивая, то отдергивая предмет, который он требует, – малыш не рассердится и только изредка обидится.
Младенец без слов умеет быть деспотом, настойчиво добиваться своего, тиранить.
В каждом новом движении похож на пианиста
35. Очень часто на вопрос врача, когда ребенок заговорил или пошел, сконфуженная мать робко дает приблизительный ответ:
– Рано, поздно, нормально.
Ей кажется, что она обязана назвать точную дату такого важного события, что малейшая неточность очернит ее в глазах врача; я говорю об этом, чтобы показать, сколь непопулярно среди людей понимание того, что даже точное научное наблюдение с большим трудом может начертить приблизительную кривую развития ребенка, и сколь распространено школярское стремление скрыть свое невежество.
Как отличить, когда младенец вместо «ам», «ан» и «ама» впервые сказал «мама», вместо «абба» – «баба»? Как определить дату, когда слово «мама» уже точно связывается в сознании ребенка именно с образом матери, а не кого-то другого?
Младенец подскакивает на коленях, стоит при поддержке или самостоятельно, опираясь на край кроватки, минуту стоит без чужой помощи, сделал два шага по полу и множество шагов – в воздухе, передвигается, ползает, двигает перед собой стул, не теряя равновесия, начинает ходить на четверть, на половинку, на три четверти… и наконец – пошел.
И тут – вот вчера ходил, целую неделю ходил и вдруг снова разучился. Немного устал, потерял вдохновение. Упал, испугался, две недели перерыв в хождении.
Головка, бессильно упавшая на материнское плечо, – это свидетельство не тяжкой болезни, а любого недомогания.
Ребенок в каждом новом движении похож на пианиста, которому необходимо хорошее самочувствие, полное равновесие, чтобы с успехом исполнить трудную композицию; даже исключения из этого правила схожи между собой.
Иногда случается: ребенок «уже заболевал, но не сдавался, даже, может, больше обычного ходил, играл, болтал»; и тут – самообвинение: «Вот я и подумала, что мне только кажется, будто он заболел, и пошла с ним гулять», и самооправдание: «Погода была такая хорошая!», и вопрос: «А это могло ему навредить?»
Что такое живой организм и что ему нужно
36. Когда ребенок должен начать ходить и говорить? – Когда он стал ходить и говорить.
Когда должны резаться зубы? – Именно тогда, когда режутся.
И темечко должно зарастать именно тогда, когда оно зарастает. И спать младенец должен столько, сколько ему нужно, чтобы выспаться.
Но ведь мы еще и знаем, когда это обычно происходит. В любой популярной брошюре переписаны из учебников эти мелкие истины для детей вообще, но вранье – для конкретного ребенка.
Потому как есть новорожденные, которым требуется больше сна и меньше; бывают ранние зубы, гнилые уже в момент прорезывания, и поздние здоровые зубы здоровых детей; темечко у здоровых детей зарастает и на девятом, и на четырнадцатом месяце жизни, балбесы нередко начинают болтать раньше, умные иногда долго не говорят.
Номера пролеток, ряды мест в театре, срок уплаты за квартиру – всему, что выдумали люди для порядка, можно следовать; но тому, кто умом, воспитанным на полицейских предписаниях, захочет объять живую книгу природы, тому на макушку немедля свалится все бремя тревог, разочарований и неожиданностей.
Я ставлю себе в заслугу, что не ответил на приведенные выше вопросы вереницей цифр, которые назвал мелкими истинами. Ведь не то важно, какие зубы режутся сначала – нижние или верхние, резцы или клыки; это в состоянии заметить каждый, у кого есть календарь и глаза; но вот что такое живой организм и что ему нужно – это и есть большая истина, которая пока только еще в процессе исследования.
Даже добросовестным врачам приходится держать про запас две манеры поведения: для разумных родителей они естествоиспытатели, имеющие право на сомнения и предположения, трудные задачи и интересные вопросы; для неразумных они – сухие гувернеры: от сих до сих, и отметка ногтем на букваре: «По чайной ложке через каждые два часа. Яичко, полстакана молока и два печенья».
Право ребенка быть тем, что он есть
37. Внимание! Или мы сейчас договоримся, или навсегда разойдемся.
Каждая мысль, жаждущая ускользнуть и спрятаться, каждое слоняющееся само по себе чувство должны быть усилием воли призваны к порядку и расставлены в послушном военном строю.
Я взываю о Magna Charta Libertatum
[7], о правах ребенка. Может, их больше, но я нашел три главных.
1. Право ребенка на смерть.
2. Право ребенка на сегодняшний день.
3. Право ребенка быть тем, что он есть.
Надо понять их, чтобы, наделяя этими правами, совершить как можно меньше ошибок. Ошибки должны быть. Не бойтесь: ребенок сам с поразительной проницательностью исправит их, только бы не ослабить в нем этой ценной способности, мощной защитной силы.
Мы дали ему слишком много еды или что-то нехорошее: слишком много молока, несвежее яйцо – его стошнило. Дали ему неудобоваримую информацию – он не понял, дурацкий совет – а он его не переварил, не послушался. Это не пустая фраза, когда я говорю: счастье для человечества, что мы не можем принудить детей поддаваться воспитательским влияниям и дидактическим покушениям на их здравый смысл и здоровую человеческую волю.
Во мне еще не сформировалось и не утвердилось понимание того, что первое бесспорное право ребенка есть право высказывать свои мысли, деятельно участвовать в наших рассуждениях и выводах о нем. Когда мы дорастем до уважения и доверия, когда он сам доверится нам и скажет, в чем именно заключаются его права, – меньше станет и загадок, и ошибок.
Свобода и вольность
38. Горячая, разумная, уравновешенная любовь матери к ребенку должна дать ему право на преждевременную смерть, на окончание жизненного цикла не за шестьдесят оборотов Солнца вокруг Земли, а всего за одну или три весны.
Жестокое требование для тех, кто не хочет нести трудов и издержек родов более двух-трех раз.
«Бог дал – Бог взял», – говорит народ-естествознатель, которому ведомо, что не всякое зерно дает колос, не всякий птенец жизнеспособен, не всякий саженец вырастает в дерево.
