Разумеется, этот диалог раскрывает суть переговоров в утрированной форме: павийцы пытаются оправдаться тем, что они «верой и честью» служили императору Генриху и адресованные им упреки в разрушении дворца (domum regis – «дома короля») являются несправедливыми. В качестве дополнительного аргумента они ссылаются на тот факт, что после смерти Генриха они не имели никакого короля. Конрад II, казалось бы, соглашается с доводами послов, но его не устраивает правовая сторона дела: он подчеркивает как преемственность королевского права собственности, так и ответственность горожан перед королем, полагая, что государственное здание должно переходить по наследству от одного монарха к другому.
Казус с разрушением королевского дворца в 1024 году получил различные интерпретации у специалистов по исторической антропологии. Например, французский историк М. Блок, комментируя диалог в Констанце, отметил, что государственная власть не могла оказывать воздействие постоянно и, хотя «лучшие умы» осознавали незыблемость государства, жители Павии, похоже, придерживались другого (как полагает исследователь, более распространенного) мнения и не понимали, в чем их можно винить, поскольку они разрушили дворец во время междуцарствия. Пытаясь найти объяснение этому феномену, А. Я. Гуревич предположил, что «со смертью монарха, харизматической величины, обрывалось течение времени, ибо время жизни социума воплощалось в особе властителя и, соответственно, обрывалось с его смертью», которая служила «детонатором массового социального взрыва» и воспринималось как прекращение времени, обещанное в Евангелии от Иоанна. М. А. Бойцов, трактуя события в Павии как проявление социального кризиса, отверг гипотезу о том, что они могли быть связаны с идеей «разрыва времени», являющейся «красивой метафорой», но, в то же время, счел вспомогательным фактором политическое обоснование поступка восставших павийцев, предложенное Випоном – стремление положить конец пребыванию монарха в городе
[50].
На наш взгляд, при рассмотрении этого эксцесса следует обратить внимание на то, что дворец в Павии был восстановлен Генрихом II после подавления антиимперского восстания и мог восприниматься жителями города как символ тирании германского монарха, от которого они постарались избавиться при первой же возможности. Косвенное подтверждение этому можно найти в мирном договоре императора Фридриха I Барбароссы с восставшими жителями Милана от 1 сентября 1158 года, по условиям которого предусматривалось, что «все миланцы вместе, от младших до старших, от 14-летних и старше, вплоть до 70-летних», не только «клятву верности господину императору без злого умысла принесут и будут соблюдать», но и «императорский дворец, для почтения господина императора, под руководством добрых мужей возведут и с должным почтением добросовестно сохранят», а во время визитов в город представителей императора им полагалось размещаться в этом дворце
[51]. Отсюда следует, что наличие дворца в городе являлось символом монаршей власти.
Подобное предположение позволяет лучше понять не только суть спора павийских делегатов с Конрадом II, но и упрямство горожан, которое привело их к столкновению с королем во время его первого похода в Италию в 1026–1027 годах. Так как взять Павию Конрад не смог, а оказать милость жителям не захотел, – «потому что разрушенный дворец, на месте, где он прежде стоял, они все еще отказывались восстановить»
[52], – он ограничился тем, что опустошил владения их союзников, маркграфов Эсте и Монферрато, а впоследствии, устроив блокаду города, вынудил горожан принять его требования. Проблема заключалась в том, что Павия являлась местом коронования итальянских королей, поэтому, предполагается, что церемония коронации, договоренность о проведении которой была достигнута Конрадом и Герибертом в Констанце, могла пройти в 1026 году в Монце или в Милане.
Кроме Павии Конрад II подавил антиимперские восстания в Равенне (1026) и Лукке (1027), где во главе восставших встал маркграф Тосканы Регинер. Не обошлась без эксцессов и его коронация в качестве императора в Риме, проведенная 26 марта 1027 года папой Иоанном XIX, братом Бенедикта VIII, который наследовал ему на папском престоле в 1024 году. Если Арнульф сосредоточил внимание на конфликте, который произошел во время церемонии между главами двух соперничавших архиепархий – Герибертом Миланским и Герибертом Равеннским, самовольно занявшим место по правую руку от Конрада, в результате чего церемониальные функции, принадлежавшие архиепископу Милана, был вынужден взять на себя епископ Верчелли Ардерих, преемник умершего в апреле 1026 года Льва, то Випон упомянул о «большой распре», возникшей из-за шкуры быка на следующий день после коронации, которая переросла в вооруженное столкновение между римлянами и германцами
[53].
Подчинив своей власти феодалов на юге Италии, император успешно завершил свой первый итальянский поход, главным достижением которого стало преодоление последствий политического кризиса 1024–1025 годов, истоки которого восходили к политическому кризису 1002–1004 годов. Еще до прибытия в Италию Конрад II сменил главу канцелярии по итальянским делам, назначив на место Эберхарда Бамбергского майнцского архиепископа Арибо, который объединил должности эрцканцлера Германии и Италии (1025). После его кончины в 1031 году должность эрцканцлера итальянского королевства была закреплена за архиепископом Кельна Пильгримом, а после смерти Пильгрима в 1036 году за его преемником Германом II. Упрочению власти Конрада II на Апеннинском полуострове способствовала лояльность крупнейших феодалов, являвшихся проводниками имперской политики: архиепископа Гериберта в Ломбардии и маркграфа Бонифация Каносского в Тоскане, которые оказали ему содействие во время войны за Бургундское наследство в 1034 году
[54]. Но, именно злоупотребления миланского архиепископа привели к новому кризису, повлекшему второй поход Конрада в Италию в 1036–1038 годах.
Немецкий хронист первой половины XI века Герман из Райхенау под 1035 годом писал: «В Италии младшие воины, восстав против своих господ и захотев заставить их жить по своим законам, устроили большой заговор. Когда, объединившись для сдерживания, они вступили в сражение со знатными [людьми], многие пали с обеих сторон: среди них также погиб раненый епископ Асти»
[55]. Более подробно эти события излагались в Больших анналах монастыря Сент-Галлен, где сообщалось следующее: «Оплот мощного заговора появился в Италии и, так как низшие вассалы несправедливой властью высших вассалов утеснялись более обычного, объединившись все вместе, они оказывают им сопротивление. Также некоторые [люди] из служилого сословия тайно замышляя дерзкий мятеж против своих господ, сами между собой судей, права и законы устанавливают, право и преступление совмещают, против которых епископ миланцев и другие сенаторы Италии, поднявшись, для того, чтобы усмирить, попытались, если смогли бы, их от такого высокомерия отговорить. Но тем никак не хотелось успокаиваться, пока право своих отцов держать неприкосновенным им не предоставят письменным распоряжением от короля»
[56].
